Марина Александрова - Судьба первородной

Кит лишь попытался что-то ответить, но и это вышло не слишком связно и больше всего напоминало вялое мычание.

— Просто сделай вдох, парень, просто дыши, — посоветовала я, вместе с тем поправляя голосовые связки, чтобы мой голос сочетался с образом, который предстал перед взглядом мальчика.

— Вы… ты… вы… кто вы? — все же определившись с местоимением, все еще часто дыша, поинтересовался он.

— Твоя бабушка, придурок, — для лучшего эффекта я отвесила ему легкую оплеуху.

— Больно! — возмущенно проорал он.

— Нормально! — резонно заметила я. — Я тебе что сказала? Не заходить!

— Так я к себе шел… — вяло промямлил парень, все еще не до конца понимая, что происходит.

— Где лево, дубина?!

Подросток уверенно поднял правую руку и с возмущением уставился на меня.

— Видите, я все правильно вошел, а вы — девчонка! — вдруг заорал фальцетом Кит, за что схлопотал еще одну затрещину.

— А ну заткнись, гадина! В твоих же интересах, ребенок, закрыть рот и просто забыть об этом, понял меня?

— Но почему? — повинуясь гормональному всплеску переходного возраста, взгляд мальчика заинтересованно скользнул на мои губы, шею, грудь, что виднелась в вырезе рубашки, а вместе с тем на его лице заиграла какая-то придурковатая улыбка.

— А ну очнулся!

Еще одна оплеуха заставила подростка прийти в себя и гневно уставиться на меня.

— Вы же женщина! Какое право имеете колотить мужчину?!

Да, в людских религиях был целый параграф в святых текстах о том, что женщинам любого возраста запрещалось калечить особей мужского пола. Должно быть, то была больная тема для святого, что их писал.

— Я тебе настоятельно советую не забывать, с кем имеешь дело… — протянула я руку, чтобы взять посох.

— Не надо, — поспешно пошел на попятный Кит. — Я все понял, — усиленно закивал он. — Но…

— Но?.. — предупреждающе нависла над ним я.

— Вы же женщина, — доверительно прошептал он мне в лицо.

— Учти, хоть кому-нибудь скажешь — так отхожу, мать родная не узнает! И еще: ты вроде парень не глупый, хоть в твоем возрасте все уже обычно в курсе, где какая сторона, но надеюсь, хотя бы по жизни не дурак… ты и я, мой маленький друг, в одной лодке теперь. Захочешь с кем-то поделиться столь интересным открытием, я скажу, что ты знал об этом с самых подвалов и шантажировал меня, чтобы я тебя оттуда вытащила. Догадываешься, что с тобой сделают в качестве вознаграждения за ценные сведения?

— Но это неправда…

— Да мне все равно, — резонно заметила я. — Ну что, — после того, как Кит тяжело сглотнул и как-то сник, поинтересовалась я, — будешь со мной дружить?

— Хорошо, я никому не скажу, слово рода, — понуро поклялся подросток своим будущим.

Я лишь ухмыльнулась. Разумеется, я допускала то, что он проболтается, но по большому счету это не было такой уж проблемой… для меня. Конечно, в современной реальности быть мужчиной проще, но и полезной для общества женщиной тоже возможно. Хотя и хлопотно.

Рано утром, когда все порядочные люди спят после буйных ночных возлияний, я и Кит стояли перед зеркалом и придирчиво оглядывали свои отражения.

— Мы как близняшки, — хмуро буркнул он.

— У нас глазки разные, — уже вновь старческим голосом хмыкнула я.

— Я не понимаю, зачем нам одеваться в одинаковые одежды детей пустыни?

— Не люблю выделяться, — фыркнула я.

— Так теперь мы вдвоем будем выделяться и… Вам не жарко? В этой штуке задохнуться можно! — указал он пальцем на свою повязку на лице.

— А ты не пыхти, — посоветовала я, беря свой посох, и не глядя со всей силы опустила его на ногу мальчику.

— А!!! Очумели?! — возмущенно заорал он. — Больно же! Как я теперь пойду?!

— Ой, прости, — достаточно натурально посочувствовала я. — Не переживай, Ариен мне лошадь дали, на ней поедешь…

— А вы? Может, просто залечите… — все еще возмущенно охая, поинтересовался он.

— Ты что?! Нельзя дар на такие травмы расходовать, вредно, — покивала я.

— Да? — со здоровой долей скептицизма поинтересовался он.

— Да, — уверенно ответила я. — Не переживай, лошадь я приготовлю, — важно покивала я, выходя из домика и направляясь к небольшому сарайчику на одну лошадиную персону. Еще вчера он был пуст, но уже сегодня утром я проснулась от задорного лошадиного ржания. Надеюсь, вся полагающаяся животине экипировка тоже в наличии. Как оказалось, облеченное властью семейство, здраво рассудив, что старикашке вроде меня спешить некуда, прислало мне небольшую лошадку, видавшую достаточно в этой жизни, чтобы мы могли смотреть друг на друга на равных. Одним словом, то была гнедая невысокая старая кляча, которая переехала под крышу моего дома доживать свой век.

— М-да, — хмыкнула я, скептически осмотрев средство передвижения, на которое возлагала определенные надежды в будущем. — Не обеднели, гады.

— Я уже хорошо себя чувствую, — начал было Кит, стоило нам выехать из-за ворот и не спеша добраться до центральной площади.

Столица империи только пробуждалась ото сна. Некогда маленькая рыбацкая деревня за прошедшие столетия превратилась в яркий, цветущий торгово-портовый центр. Я была тут, когда лишь по кромке берега стояло несколько захудалых лачуг, была, когда город только начинал распускать свои щупальца по побережью. Но сейчас, будто медленно просыпающаяся ото сна бабочка, город расправил свои крылья во всей красе. Будь мне столько же лет, сколько Киту, я бы не могла связно думать, рассматривая эти невероятные модные лавки, где было все, начиная от свежей выпечки и заканчивая самыми модными ателье для обладателей звонкой монеты. Это была действительно центральная улица: нарядная, благоухающая и вечно цветущая. Когда идешь по таким, невольно начинает казаться, что все живущие в этом городе непременно счастливы, богаты и успешны. И совсем забываешь, что у всего есть второе дно. Аланиты никогда не селились на первых этажах и предпочитали многоэтажные дома, потому все первые этажи были отданы под торговые площади, все, что было выше, уже занимали сами хозяева империи либо же ее граждане. И как ни странно это прозвучит, но различия были, и не только в том, что в империи проживали разные расы, кроме самих аланитов, но и в том, что права одних были куда обширнее, чем права других. Если так случалось, что между человеком и аланитом возникал конфликт, не надо было быть гадалкой, чтобы понимать, в чью сторону будет решен спор.

— Ничего, мне не тяжело, — несколько отстраненно ответила я.

Сейчас я вела под уздцы нашу клячу, которую милостиво нарекла Фертой. Ферта оказалась милейшим созданием, с весьма спокойным нравом и неумолимым желанием всхрапнуть при каждой остановке. Мне кажется, даже процесс поедания пищи был для нее в тягость. Не говоря о том, что у меня невольно сердце разрывалось от ее тягостных вздохов, начавшихся с тех самых пор, как в седле оказался Кит.