Оксана Головина - Отверженные

Во дворе их ожидал Эверет. Келейр придержала длинный подол платья, приветствуя мастера и опасаясь, что венок свалится с нее при поклоне. Но маг отчего-то так и замер с поводьями в руке, пока лошадь не ткнулась в его бок мордой, словно веля очнуться. Хью прокашлялся в кулак и поспешил к лисе. Неожиданно он сам склонил голову в почтении, а затем подставил локоть, чтобы Келейр могла взяться за него.

— Для меня… честь… — запнулся маг, заставляя себя идти к входу в храм.

— Благодарю вас, мастер Эверет. — Лиса залилась румянцем, а он лишь шумно вздохнул, стараясь подстроиться под ее неширокий шаг.

Пальцы невесты побелели, так сильно она сжимала ткань подола, когда поднималась по ступеням. Воздух был напоен ароматом цветущего сада, пьяня ее. Или это сказывалось волнение, от которого голова кружилась? Келейр замерла у входа, не замечая ни простого убранства храма, ни ободряющих слов мастера. Солнце проникало через высокие узкие окна, золотя своими лучами просторное помещение.

Он стоял у высокого каменного алтаря. Алприк и Саргон что-то снова обсуждали, но Келейр не видела их. Ее взгляд был устремлен к Рейну. Сначала дракон замер, словно кто наложил на него чары, затем нервно потянулся к вороту рубашки, которая вдруг решила удушить его. Затем он едва не перевернул половину горевших на алтаре свечей, а когда понял, что не совладает с чувствами, то до боли стиснул кулаки, заставляя себя стоять не шелохнувшись.

Келейр все приближалась, идя под руку с Эверетом. Маг подвел ее к жениху. Мастер что-то проговорил, похлопал ученика по плечу, но Рейн не расслышал.

Невеста была прекрасна в этом простом платье, так нежна и ранима, что ему нестерпимо захотелось укрыть ее крыльями, пряча от всех. На щеках Келейр горел румянец, отчего они походила на бутоны, что украшали венок в ее волосах. Губы ее дрогнули, словно она была оглушена не меньше жениха и собиралась что-то произнести, но Алприк окликнул их, вынуждая повернуться к алтарю.

Саргон и Хью встали по обе стороны от жениха и невесты, ожидая начала обряда. Ворке не знали магии, и ритуал был простым, но от этого — не менее наполненным таинством и ощущением священности происходящего. Тихим голосом Алприк читал молитвы, то поднимая раскрытые ладони к небу, и тогда лучи солнца освещали его лицо, делая похожим на статую, то склоняя голову, и речь его делалась тише и монотоннее.

После чтения молитв служитель храма обратился к Рейну, спрашивая, добровольно ли его желание стать супругом стоящей рядом девице, затем задал тот же вопрос Келейр. А они подтверждали перед алтарем нерушимость и добровольность своего союза. Затем Алприк совершил обряд, в котором для молодых испрашивались совершенная любовь, единомыслие, твердая вера, непорочная жизнь и чадородие. По окончании ритуала служитель начертал на ладонях жениха и невесты церемониальные печати и соединил руки молодых, повязывая на них ленты, символизирующие единство душ.

Они, не разнимая рук, повернулись друг к другу. Глаза Рейна вспыхнули яркими сапфирами, когда медленно, стараясь не вспугнуть волшебство момента, он склонился к Келейр, припадая к ее губам. Лиса почувствовала, как волнение растворяется в этом легком поцелуе, словно таким образом Рейн подтверждал, что она теперь его и никакая сила не отнимет ее.

Солнце ослепило на мгновение, и он зажмурился с легкой улыбкой на губах. Гварен оставил шумных сокурсников и не последовал в деревню. Почти целую неделю он ждал этого момента и теперь не намерен был зря терять время. Волк шумно вдохнул, даже отсюда, со скал, ощущая запах речной воды. Этот запах манил, смешиваясь с пряным ароматом летних трав, нагретых солнцем.

Ладвик стащил ботинки, связал их между собой шнурками и перекинул через плечо, с удовольствием ступая по горячим камням босыми ногами. Он огляделся, приставляя ладонь ребром ко лбу и выискивая кратчайший путь к Орве. Река блестела внизу, теряясь за шумевшими на ветру деревьями. Лес был молодым, с яркой листвой, и наполнен переливчатыми трелями птиц. Волк спрыгнул с камня и побежал к нему.

Высокая трава холодила ноги. Он потревожил семейство длиннохвостых зверьков, с писком рассыпавшихся по низким ветвям арпеники. Один из них, тот, что поменьше, хитро поглядел на Ладвика блестящими глазами-бусинами и сбросил кусок сухой коры прямо ему на голову.

— Ну что, — усмехнулся волк, отряхиваясь и подмигивая «мстителю», — я заслужил это. Прости.

Сбавляя шаг, он спустился еще ниже, оказываясь на краю небольшого леса. Держась рукой за ствол дерева, глянул на реку. Вот она, широкая, вьющаяся бесконечной лентой по окрестным землям. Местами Орва бурливая, особенно у самых гор да по весне, а местами — спокойная. Поблескивает да манит к себе тихим шепотом прибрежной осоки.

Волк спрыгнул на мягкий речной песок, ощущая пальцами ног мелкие ракушки, и бросил ботинки рядом с собой. Он потянулся к пуговицам на вороте просторной рубашки, намереваясь скинуть ее и окунуться в прохладную воду.

Только она могла заблудиться и не найти дороги. Файона зашептала проклятия, когда зацепилась волосами за ветку, и, скрипя зубами, попыталась освободить свои блестящие локоны. Только ей удалось победить в сражении с деревом, как треснула ткань на подоле тонкого платья, цепляясь за отвратительную корягу.

— Ненавижу-у-у! — зло пробормотала она, глядя на испорченную одежду.

И что теперь? Как явиться в таком виде в деревню? Даже презренные ворке посчитают ее распутной девкой с всклокоченными волосами и порванной едва ли не до пояса юбкой! Придерживая подол и не позволяя ветру оголить ногу, ведьма стала пробираться на свободное место. Где-то впереди плескалась река, и, возможно, ей наконец удастся выбраться к нужному месту.

Продолжая ворчать, Файона осторожно пробиралась вперед. Все ее несчастья начались с самого утра, когда мерзкому Витэшне пришло в голову ухаживать за нею. И это — на глазах у толпы! Жалкий орк заявил, что намерен просить ее руки у отца! Оказалось, несмотря на снятый приворот, чувства-то у бедолаги и настоящие имелись… Пришлось спасаться бегством, и вот теперь она, Файона Макдара, вынуждена блуждать в этом поганом лесу!

Ведьма в ужасе пискнула и судорожно принялась сдувать со лба тонкую паутину, на которой болтался едва приметный паучок. Существо не успело опомниться, как его бесцеремонно стряхнули на траву и наслали проклятий на весь его восьмилапый род вплоть до шестого колена…

Вот и берег! Еще немного — и она сможет привести себя в порядок, смыть с лица липкую паутину.

— Спасена… — со стоном выдохнула она, да так и застыла с приоткрытым ртом, глядя на песчаный берег.

Она была не одна. Более того, ведьма не могла не узнать спину того, кто находился у самой воды. Бастард Ладвик! Какого ярна его сюда принесло? Почему именно он? Ведьма собралась бежать прочь, но пальцы сами стиснули тонкую ветку, а взгляд магнитом притянулся к волку. Гварен расстегнул манжеты на рубашке и снял ее, небрежно кидая на песок у своих босых ног.