Анна Замосковная - Жена из другого мира (СИ)

Я набрала номер.

Начальнице версия с поездкой в закрытый санаторий на год не показалась странной. Наоборот, вызвала желание так же хорошо отдохнуть.

Стараясь оттянуть неизбежное, я принялась расписывать прелести несуществующего места, то и дело глядя на смотревшего ролики Лавентина. Свет экрана красиво очерчивал его лицо, играл на скулах, мерцал в глазах. И у меня щемило сердце.

Разговор закончился, а я всё смотрела…

Тряхнула головой, сбрасывая наваждение. Такими темпами через год я в самом деле буду замужем за Лавентином.

Остался один главный неприятный пункт — Павел.

Но ведь перед этим я собиралась купить игрушки для Веры, а Лавентин что-то для мамы.

И ещё нужно запастись чаем.

Обязательно нужно купить очень много чая. И кофе. И какао. Шоколада тоже.

И вообще можно придумать себе уйму дел.

Только бы не встречаться с Павлом.

Только бы не поднимать запрятанную в глубине души боль.

«Надо, надо, надо с ним поговорить, — уверяла себя. — Это один из жизненных этапов, нужно его хоть как-то подытожить, чтобы не тяготил незавершённостью. И надо объяснить Павлу, что наши разборки по техническим причинам переносятся на следующий год».

Надо, но встречаться всё равно страшно не хотелось.

— стественно я всё сделаю, но зачем это тебе? — не найдя вразумительного ответа не выдержал и спросил я.

Сумрак автомобильного салона, мельтешение света и теней скрыли выражение её глаз, но напряжение тела выдавало волнение. И неровный голос тоже выдавал:

— Он… изменил мне, я хочу его уязвить. Хотя бы немного.

Да, жена говорила, что ей изменили дважды. Но я не понимал другого:

— Если он настолько тебя не ценил, что пошёл на измену, почему его должно волновать появление у тебя другого мужчины?

— Потому что он собственник. И это единственный способ задеть его мужскую гордость хотя бы немного.

Потребовалось мгновение на осознание: она хочет этого потому, что была уязвлена её женская гордость.

Хм, получается, внезапным браком я сильно задел Сабельду?

Как-то не думал о ситуации с этой стороны.

Сердце отозвалось тупой болью, я накрыл сжатую в кулак руку жены, мягко улыбнулся:

— Почту за честь помочь тебе.

Саша выглядела грустной, а ведь я привёл её сюда, чтобы порадовать…

Такси остановилось у подъезда. Саша сглотнула. Я наклонился прежде, чем подумал, что делаю. Прижался к её щеке губами. Запах её кожи, прикосновение к волосам захлестнули воспоминанием об умопомрачительном поцелуе в магазине одежды. Сердце бешено взревело, по телу пробежала дрожь.

Закрыв глаза, ощущая биение сердце Саши губами, я понял, насколько прав министр: этому невозможно противиться. И как он неправ: это не кошмар, а блаженство.

***

Пакеты, перетащенные из багажника и с переднего сидения такси, заполнили почти всю лестничную клетку. Свободной осталась узкая дорожка к двери квартиры.

Накатывала паника.

Это при том, что получилось уломать Лавентина разрешить мне тоже носить вещи, и физическая нагрузка отвлекла от предстоящего.

Отступать было поздно.

Вытащив из рюкзака запасной ключ, я отперла дверь в некогда семейное гнёздышко.

Запах жареной картошки окутал меня. В квартире бормотал телевизор, в кухне шкварчало масло.

Я шире открыла дверь и скомандовала:

— Заноси.

Лавентин подхватил две сумки со сладостями и духами для мамы и, как мы и договаривались, понёс их прямиком в спальню.

— Какого х?.. — выскочил из кухни Павлик, в его руке блеснул разделочный нож.

— А я теперь здесь живу, — развернулся к нему Лавентин.

И вроде стоял расслабленно, а чувствовалась готовность отразить удар. Да и вообще он был на полголовы выше и шире в плечах, как-то даже подавлял.

Павел растерянно моргнул.

— Да, — вступила я. — Он теперь будет жить с…

— Ты… — Павел меня оглядел. — Что ты здесь делаешь, ты же… — Он подёргивал губами, словно не решаясь произнести невероятное.

То, что я просто исчезла из комнаты.

Совсем.

— А картошка — это хорошо, мы проголодались, — я подхватила пакет с игрушками для Веры и вошла в квартиру.

Павел открывал и закрывал рот, шокированный то ли моим возвращением, то ли моей наглостью.

— Это мой второй муж Лавентин. Он будет жить с нами. Прошу любить и жаловать.

— То есть ты любовника сюда притащила?! — Павел указал на него ножом. — А ты не обалдела, Саш? Ты на какой своей тусовке этого гопника подобрала?

Выронив сумку, Лавентин молниеносным движением выхватил у Павла нож.

— Не надо размахивать острым. И я не любовник, я муж.

Осмотрев свою ладонь, в которой только что была рукоять, Павел уставился на Лавентина и прорычал:

— Выметайся.

— Меня Саша пригласила. — Убрав нож в сумку, Лавентин поднял её и зашёл в спальню. Секунда шуршания, и он пошёл за следующими пакетами. — Мы и вещи уже привезли.

Открывая и закрывая рот, Павел переводил взгляд с него на меня и обратно. Никогда ещё не видела его настолько обалдевшим.

Но радости это не принесло.

Ну в шоке он от моей борзости, и?

Это не вернёт потраченные на него годы.

Не отменит причинённую им боль.

Мстить скучно.

Не приносит это удовлетворения и покоя. По крайней мере, мне.

Хотя постращать Павла стоит, чтобы в следующий раз думал, прежде чем ширинку расстёгивать.

— Он не будет здесь жить, я не позволю, — Павел махнул рукой. — Выноси своё барахло.

Лавентин знай втаскивал вещи.

— Квартира большая, всем места хватит, — улыбнулась я. — А Света где?

Павла перекосило:

— В неврологии эта истеричка. Она из-за твоего исчезновения так психовала, что пришлось ей скорую вызывать.

А жаль, что у Павла нервы крепкие. Вот бы ему тоже башню снесло, но нет ведь: его больше волнует, что Лавентин здесь поселится, чем мой провал в тартарары.

Хотя может это и неудивительно: Павел верил в параллельные миры. И даже немного в магию — в том смысле, что человека можно проклясть.

— Ты хотя бы знаешь, как она? — глухо спросила я.

— Мне припадочные не нужны, — Павел снова уставился на таскавшего сумки Лавентина. — Пусть уматывает или я вызову полицию.

— Вызывай, — пожала плечами я. — Паспорт при мне, прописка здесь есть, а Лавентин мой гость. Имею право его пригласить.

Прислонившись к стене, я расстегнула и стянула один ботинок на мощной платформе, потом второй. Глядя на мою обувь, Павел брезгливо кривил губы.

Забавно на самом деле. Он ведь меня тем и покорил, что явился в школу в коже и с кривеньким ирокезом. Только потом узнала, что это результат проигрыша в споре. Но ведь и это впечатлило: он сдержал слово, даже понимая, что получит головомойки от завуча и директора.