Диэр Кусуриури - Край Ветров: Пироманс

— Прими этот скромный и щедрый дар, — продолжил он наконец. — Пускай он послужит нашим искуплением. Пускай древнее это сокровище, всякому бесполезное, кроме истинного хозяина, выкупит у будущего этот лес и урочище. Когда случится предначертанное, поклянись, что не забудешь нашего приношения и пощадишь это место.

Дурак бы сказал "извините, я вас не понимаю, о чем вы?" — но я не дурак, и, хотя я его тоже не понимал, мне стало казаться, что мне известны правила этой игры. Поэтому я сделал лицо попроще, расправил плечи и тоже сказал со всей возможной серьезностью:

— Хорошо, я клянусь. Дар ваш не будет забыт.

Мужчина выдохнул, и понятно стало, как он был напряжен до этого и каких усилий ему стоило держать осанку. Теперь он сдержанно улыбался и кивнул на шкатулку, мол, давай, бери. Я медлил.

— Так как насчет…

Знахарь пододвинул шкатулку еще ближе.

— Хорошо, хорошо, — выдохнул я и взял навязанный и, как по мне, так незаслуженный подарок в руки.

Шероховатое светлое дерево. Орех, кажется. Углы украшены золотистым металлическим кружевом — но я тут же понял, что это не золото. Под пальцами мягким покалыванием отозвалась извечно голодная до магии золатунь. Шкатулка, сама по себе, и в самом деле стоит денег, хотя бы из-за вкраплений золатунных нитей, которых тут, стоит признать, достаточно. Но что в ней? Я должен открыть ее немедля? Или хватит того, что я ее принял?

Наученный горьким опытом недавних наших контактов с осколком Лок, я решил, что сам, наедине со странноватым знахарем, открывать ее не буду, даже если он снова упрется и будет настаивать.

— Так как насчет алтаря? — напомнил я, поставив шкатулку на стол и отодвинув немного в сторону. — Ритуалы…

— А, — улыбнулся знахарь совсем запросто, будто бы по-соседски, — алтарь. Точно. Последний жрец Меняющих скончался лет сорок назад, еще до войны. Но даже при его жизни алтарем уже не пользовались… В практических целях.

Я вспомнил легенду о Меняющих, осознав, какой именно диаде посвящен был алтарь. Странное у него расположение получается. Обычно Меняющим поклонялись на побережье, отождествляя их сущность с натурой береговых ветров, превознося постоянство перемен и изменчивость всего, что на первый взгляд неизменно.

— Значит, вы ничего не знаете.

— Этого я не говорил. Записи последнего жреца сохранились, и студенты, приезжающие к нам сюда на культурологические изыскания и археологические практики, кое-чего сумели расшифровать и переписать. Почерк у тогдашнего жреца был почти медицинский, так что эти конспекты дорогого стоят.

Вот как. Значит, мою наспех придуманную ложь знахарь в раз опознал. В мысли закралось подозрение, что мужик надо мной издевается со всеми этими "принцами-девственниками" и прочим.

Тем временем хозяин дома повернулся к цилиндрическому комоду и, выдвинув средний ящик, зашуршал бумагами.

— Вот, держи, — он протянул мне распечатанные копии рукописных листов, — это, кажется, оно. Вроде бы даже совпадает с этой вашей Заповедью. Местами.

Я принял из его рук распечатки, жадно вглядываясь в текст и выхватывая на ходу куски смыслов: "Кровь земли… слезы дерева… молитва об Изыскании Возвращения и заклятие Пилигрим, золатунный ошейник, правильные частоты"…

— Вот только ты сюда не за этим пришел, северное дитя, — произнес знахарь со вздохом.

По возвращению к минивэну, Берсы и Керри мы там не застали. Зато я обнаружил глубоко в себе тревогу, смешанную с робким злорадством от мысли, что наш Кровавый Рассвет, не теряя времени, позавтракал костлявой Катериной и теперь рыщет по лесам в поисках прочих невинных жертв.

Но моим надеждам не суждено было сбыться. Кей и Керри вскоре отыскались невдалеке от дороги, ниже по склону, там, где почва резко идет под уклон и в тени гривастых ив резво журчит одна из множества мелких горных речек.

Своим глазам я поверил не сразу. Эта осень в конце концов отучит меня удивляться. Керри, не будь дурак, с совершенно блаженным лицом гладил бархатную морду вихрастой чалой лошади, стреноженной у дерева. Кей сидела неподалеку, на пеньке. Вокруг пенька, лошади и Керри нарезала круги рыжая собака дворянской породы, то и дело весело запрыгивая на Керри и пачкая его черную с золотом мантию немытыми лапами. Как-то останавливать это безобразие никто из участников оного не собирался.

— Ты!.. — подойдя ближе, я хотел было отчитать Кей за то, что позволила нашему иномировому убийце трогать животных, но осекся.

— Чья лошадь-то? — спросил Тиха, спустившийся с пригорка следом за мной.

— Не знаю, тут стояла, может из местных кто оставил, — Кей пожала плечами. — Ну, мы решили подойти, пообщаться. А собака потом прибежала. Я сначала тоже не думала, что так будет, но… вы только посмотрите…

— … они любят его, — продолжила за Кей подоспевшая и немного запыхавшаяся Ирвис. — Животные, в смысле.

Мы посмотрели. Чалая лошадь увлеченно жевала красные волосы Керри, пока тот гладил разлегшуюся на земле собаку по розовому пузу.

— М-да, — резюмировал я.

— А у вас как дела? — поинтересовалась Кей. — Узнали что?

— Вроде того. Кроме крови девственника и слез земли для активации алтаря нам нужен человек, умеющий читать заклинания, в частности — некое заклятие "Пилигрим". Оно само по себе приводится в бумагах прошлого жреца, но вот читать его среди нас некому. Да и вообще… некому.

— То есть без вариантов, — поняла Кей.

— Погодите, почему без вариантов? — спросила Ирвис. — Разве столичный институт транслитерации не занимается переводом довоенных заклинаний в безмолвные?

— Занимается, — подтвердил я, — что-то я об этом и не подумал. Но, даже если так, сколько это займет времени?

— Там может быть готовый перевод этого самого Пилигрима, — предположил Тиха. — Рейни, напиши им.

— Напишу, — я медленно кивнул. — Хотя, учитывая, что из нас колдовать безмолвное можем лишь мы с Ирвис, сил на непрофильное может банально не хватить. Кроме прочего… — я замешкался, вспоминая пристальное внимание жителей деревни и странное поведение знахаря, — и знахарь, и аборигены вели себя подозрительно. И, кроме этих бумажек, преподнесли мне подарок в знак, понимаете ли, искупления, назвав меня "белым принцем".

Тиха прыснул в кулак. То ли через ковры все услышал, то ли и "принца" ему достаточно для того, чтобы позлорадствовать. Но веселился он недолго, очевидно, вспомнив, где мы находимся, куда направляемся и зачем мы тут вообще собрались.

Солнце тем временем зашло за край леса и от реки потянуло прохладой. Собака встрепенулась, что-то тревожно проскулила и убежала вглубь рощи по своим, собачьим делам.

Как только солнце ушло, мне снова стало холодно.

— И что за шкатулка? — Кей даже спрыгнула с пенька, подстрекаемая любопытством.