Келли Барнхилл - Девочка, испившая Луну (ЛП)

- Ну, - промолвил Фириан. Но сидел на плече у Ксан и с интересом наблюдал за тем, как ребёнок возился по полу. – Она мне нравится.

Он не позволил подобраться слишком близко. Ксан ведь объясняла, что это для их общего блага. Переполненный магией ребёнок – это словно спящий вулкан энергии, тепла и магии, и он может стоять спокойно долгое время, а потом без предупреждения вспыхнуть. Ксан и Глерк были в целом не слишком восприимчивы к чарам (Ксан из-за своего ведьмовства, а Глерк – ибо был куда старше и магии, и детских шалостей) и не беспокоились об этом, но Фириан был довольно нежен, да и без того часто икал. А икал он, между прочим, пламенем.

- Не приближайся слишком, Фириан, родной. Посиди на плече у тёти Ксан.

Фириан спрятался за завесой волос старушки и наблюдал с ревностью и тоской за ребёнком.

- Я хочу с ней поиграть! – заныл он.

Поиграешь, - успокоила его Ксан, как только вручила ребёнку бутылочку. – Я просто хочу убедиться, что вы не причините друг другу вреда.

- Не причиню! – выдохнул Фириан, после вдохнул воздух. – Мне кажется, на ребёнка у меня аллергия.

- У тебя не аллергии на ребёнка! – воскликнул Глерк, когда Фириан чихнул огнём Ксан в голову. Та даже не содрогнулась, только мигнула, и пламя обратилось паром и пятном поднялось над её головой, а после осело на плечи.

- Ну, благословляю тебя, мой милый, - фыркнула Ксан. – Глерк, почему б и тебе не прогуляться с Фирианом?

- Ненавижу прогулки! – воскликнул Глерк, но Фириана с собой всё равно взял. Когда Глерк шагал, Фириан вился у него над головой, метался из стороны в сторону, вперёд и назад, носился за бабочками. Сначала он решил коллекционировать цветы, потом собирал их для ребёнка, но то икал, то чихал, каждый лепесток превратился в пепел, но он этого не замечал, только продолжал фонтанировать вопросами.

- А ребёнок будет таким гигантским, как ты и Ксан? – поинтересовался он. – О, там ведь много гигантов! Я имею в виду, в большом мире. Мире не здесь. Ах, как я хочу его увидеть! Мир, в котором все больше, чем я!

Бредовые заявления Фириана не утихали вопреки уверениям Глерка. Он был размером с голубя, но продолжал верить, что был куда типичнее человека, а самое главное, что должен находиться как можно дальше от людей, иначе станет причиной всемирной паники.

- Однажды наступит тот день и час, сын мой, - промолвил он, повторяя слова своей матери – она так говорила, погружаясь в вулкан, и мир изменился навсегда. – Однажды ты узнаешь свою истинную цель. И ты станешь огромным на этой прекрасной земле. Никогда не забывай об этом!

Фириан, кажется, уловил смысл этой фразы – огромный и безграничный. Не было сомнений в том, что так и будет, и Фириан напоминал себе об этом буквально каждый день.

И вот уж пять сотен лет как Глерк говорил ему что-то подобное.

- Ребёнок будет расти, как обычно это делает каждое нормальное дитя, сдаётся мне, - уклончиво ответил Глерк. И когда Фириан умолк, Глерк попытался вздремнуть, устроившись в болоте посреди лилий, и закрыл глаза, но так и не смог нормально задремать.

Воспитание ребёнка – с магией или без, - не проходило без проблем: безутешный плач, вечный насморк, одержимость – запихнуть в рот что помельче!

И шум.

- Ты можешь заставить её вести себя тише? – умолял Фириан, стоило только ребёнку перестать быть чем-то новым. Ксан, конечно, отказалась.

- Магия не должна подавлять волю другого человека, Фириан, - раз за разом повторяла Ксан. – Как я могу учить её не делать ничего подобного, и самой совершать? Это ведь лицемерие!

И даже тогда, когда Луна была довольна, тихой она не оказалась. Она напевала, она клокотала, она лепетала, она заливалась смехом, она кричала. Она постоянно издавала звуки, без конце! Во сне даже – и там бормотала!

Глерк сделал для Луны седло, что свисало с его плеч – когда он шагал на шестерых. Он ступал с нею по болотам, миновал мастерскую, развалины замка, возвращался обратно, а ещё постоянно декламировал стихи.

Нет, он всё ещё не собирался любить ребёнка.

- Из песчинки, - декламировало чудище, - родится свет и пространство, и время безмерное из зёрен песочных все вещи на свете пускает вспять!

Это был один из его любимых стихов. Ребёнок наблюдал, как он шёл, изучал его глаза, его уши, толстые губы и массивные челюсти. Она осмотрела каждую бородавку, каждую морщину, каждый кусочек слизи на его спине, удивлённо улыбаясь. Она засунула ему палец в ноздрю. Глерк чихнул, и девочка захихикала.

- Глерк! – но, вероятно, она ничего не промолвила, это была просто отрыжка. Но Глерка это не волновало. Она произнесла его имя! И его сердце чуть не лопнуло в его груди.

Ксан ведь со своей стороны сделала всё возможное, чтобы не сказать, как это удалось – и её дело увенчалось удачей.

В первый год ни Ксан, ни Глерк не видели ни капли магии в ребёнке. Хотя нет, они всё ещё наблюдали за тем, как под кожей её перетекали океаны чар – и чувствовали это, впрочем, каждый раз, когда несли девчушку на руках, - и она всё ещё не позволяла неразрывной волне высвободиться.

В ночное время лунный и звёздный свет тянулся к ребёнку, затекал в её колыбель. Ксан завешивала окна тяжёлыми шторами, но каждый раз те распахивались, и во сне ребёнок пил лунный свет.

- Луна, - вздыхала Ксан, - всегда поразительна.

Но беспокойство оставалось – и магии становилось всё больше.

На второй год магии в Луне стало в два раза больше. Ксан это чувствовала. И Глерк. Но чары не вспыхнули.

Волшебные младенцы – дети опасные, как день за днём напоминал себе Глерк. Когда не держал Луну. Или пел Луне. Или шептал ей на ухо стихи, пока она спала. И спустя некоторое время, даже вопреки пыланию магии под кожей, она показалась ему обычной. Энергичный ребёнок. Любопытный. Озорной. Но с этим они справиться могли.

Лунный свет всё тянулся и тянулся к малышке, и Ксан решила, что хватит об этом беспокоиться.

На третий раз магии вновь стало в два раза больше. Ксан и Глерк этого не заметили. Они просто таскали ребёнка на руках – а тот всё исследовал, рылся всюду, царапал слова на книгах, бросался в коз яйцами, пытался заскочить на забор, однажды свалившись оттуда и сколов себе зуб… Она всё лазила по деревьям и пыталась ловить птиц, а иногда играла с Фирианом и заставляла его плакать.

- Поэзия поможет, - вздыхал Глерк. – И язык не даст ей стать зверем.

- Наука организует её разум, - отвечала Ксан. – Как ребёнок может быть непослушным, изучая звёзды?

- Я научу её математике, - обещал Фириан. – Она не сможет меня разыграть, если будет занята расчётом чисел до одного миллиона!

Именно так они взялись за образование Луны.

- В каждом ветре весна обещает… - шептал Глерк, пока Луна дремала зимой. – Каждое дерево спит, и мечты зеленеют бесплодными горами трав…