Наоми Новик - Выкорчеванная

Поэтому я смело подошла к полке и выбрала ту, что буквально взывала взять ее с собой. У нее была красивая блестящая при свечах обложка пшеничного цвета, дорогая и манящая. Но взяв ее, я засомневалась: она оказалась больше и тяжелее любой из тех, что хранились в нашей семье, а кроме того, обложка была украшена выдавленными красивыми золотыми узорами. С другой стороны, в ней не было закладки, так что я, с легким чувством вины, стараясь уговорить себя, что глупо об этом беспокоиться, забрала ее с собой к себе.

Но когда я открыла книгу, то почувствовала себя еще глупее, потому что не смогла ничего понять. Не так, как это обычно бывает, когда не знаешь каких-то слов или их значения. Я понимала все до единого слова и все, что прочла. Все первые три страницы. Но потом я остановилась и задумалась, о чем же эта книга? И не смогла дать ответ. Я не имела ни малейшего понятия, что я только что прочла.

Я вернулась к началу, и начала снова. И вновь, я была уверена, что понимаю, и все очень логично… и куда логичнее, чем в первый раз. В книге чувствовалась истина, что-то, что я подспудно знала, но еще не сумела облечь в слова или внятно изложить и просто то, чего я раньше не понимала. Я удовлетворенно кивнула, продолжив читать, и на сей раз добралась до пятой страницы. Тут я снова обнаружила, что не могу объяснить, что же было на первой странице и для чего она вообще нужна.

Я обиженно посмотрела на книгу, но снова вернулась в начало и принялась читать, на сей раз вслух и медленно проговаривая каждое слово. Слова словно птицы слетали с моих губ: прекрасные и сладкие как засахаренные фрукты. Я по-прежнему не могла уложить их смысл в голове, но продолжала полусонно читать, пока со стуком не распахнулась дверь.

К этому времени я перестала подпирать ее сундуком. Я сидела на кровати, которую передвинула к окну, где было светлее, поэтому Дракон в дверном проеме оказался прямо напротив меня. Я застыла от удивления с открытым ртом и прекратила читать. Волшебник был вне себя от ярости с горящими гневными глазами. Он протянул руку и произнес: — Tualidetal.

Книга попыталась вырваться из моих рук и перелететь по воздуху к нему. Я из глупого упрямства инстинктивно вцепилась в нее. Она вырывалась, пыталась взлететь, но мое упрямство взяло верх: я ее дернула к себе и не позволила вырваться из рук. Дракон уставился на меня и еще сильнее рассвирепел. Пока я слишком поздно попыталась подняться и отстраниться, хотя выхода не было, он прошагал крохотную комнату насквозь. В мгновение ока оказался он оказался на мне, прижав к подушке.

— Итак, — вкрадчиво произнес он, надавливая мне на ключицу, легко припечатав к кровати. Казалось мое сердце отчаянно колотится между грудиной и позвоночником, сотрясая меня при каждом ударе. Дракон вырвал книгу из моих рук, по крайней мере мне хватило ума дольше не цепляться за нее, и легким движением закинул ее на небольшой столик: — Значит, ты — Агнешка? Агнешка из Дверника?

Кажется, подразумевался ответ.

— Да, — прошептала я.

— Агнешка, — пробормотал он, склоняясь еще ниже, и я решила, что он вздумал меня поцеловать. Я испугалась, но почти хотела, чтобы он это сделал и все закончилось, так что не слишком испугалась, но поцелуя не случилось. Когда он склонился ко мне так, что я видела в его глазах отражение своих, он сказал: — Поведай мне, дорогая Агнешка, откуда ты на самом деле? Тебя прислал Сокол? Или, возможно, сам король?

Я перестала с тревогой смотреть на его губы и перевела взгляд на глаза:

— Я… чего?

— Я все равно узнаю, — ответил он. — Как бы ни было искусно заклинание твоего хозяина, в нем обязательно будут изъяны. Твоя семья… — он усмехнулся при этом слове, — может считать, что помнит тебя, но у них не отыщется всего, что необходимо в жизни ребенку. Пара варежек, порванная шапочка и кучка сломанных игрушек… найду ли я что-нибудь подобное в вашем доме?

— Разве все мои игрушки сломаны? — беспомощно удивилась я, поняв только часть того, что услышала: — Они… правда? Все мои вещи вечно рвутся, идут на тряпье…

Он сильно встряхнул меня об кровать и снова склонился:

— Не смей лгать! — прошипел он. — Я вырву из твоей глотки правду…

Его пальцы сжались на моем горле, ноги оказались на кровати между моих. В приступе отчаянного страха я подставила руки, вжалась всем телом в матрас и спихнула нас с кровати. Мы рухнули на пол оба. Волшебник оказался подо мной, а я сверху, и, словно трясущийся заяц, задала стрекоча в сторону выхода. Я очутилась на лестнице и не знала, куда бежать. Я не смогу выбраться через входную дверь, и иного пути для бегства не было. Но я все равно побежала, спустилась вниз на два пролета, и услышала за собой его шаги. Я влетела в темную лабораторию в гущу шипящего пара и дыма, и в отчаянии забилась в темный угол под один из столов за высоким шкафом, поджав под себя ноги.

Я захлопнула за собой дверь, но это нисколько не помешало ему найти, куда я сбежала. Дракон открыл дверь и заглянул в помещение. Я увидела его поверх края одного из столов — холодные и злые глаза между двумя мензурками. Его лицо было зеленоватого оттенка от огней. Он твердым неторопливым шагом обогнул стол, и, когда волшебник оказался с дальнего конца, я кинулась в противоположном направлении к освободившемуся выходу… У меня появилась идея, не запереть ли его внутри. Но по пути я задела одну из узких полочек у стены. Одна из закупоренных мензурок ударила меня по спине, отскочила, упала и разбилась у меня под ногами.

Меня окружил серый дым, проник в мои нос и рот, заставил закашляться, замедлил. Он щипал глаза, но я не могла моргнуть и не могла дотянуться, чтобы протереть их — руки меня не слушались. Кашель застрял у меня в горле и пропал. Все мое тело застыло на месте, присев на корточки на полу. Но вместе с этим пропал страх, и спустя миг пропало и неудобство. Я одновременно почувствовала бесконечную тяжесть, необычную невесомость и отстраненность. Я будто издалека слышала приближающиеся шаги Дракона, как он подошел и встал надо мной, но мне было все равно, что он собирается делать.

Волшебник стоял, глядя на меня с холодным раздражением. Я даже не пыталась придумать, что он собирается делать. Я больше не могла ни думать, ни удивляться. Мир стал серым и застыл.

— Нет, — спустя мгновение произнес он, — нет, скорее всего, ты не соглядатай.

Он ушел и на какое-то время оставил меня одну… не могу сказать, сколько его не было, может час или неделю, а может год, хотя позже я узнала, что прошло всего-то полдня. Потом он наконец вернулся с недовольным лицом. В руках у него была небольшая истрепанная вещица, до того, как я первые семь лет жизни таскала ее на веревочке за собой по кустам, это была куколка поросенка, связанная из шерсти и набитая соломой.