Наоми Новик - Выкорчеванная

Корзинка для вышивания пылилась нетронутой в сундуке. Во всей башне нечего было зашивать, кроме моих нарядов, которые я, к своему мрачному удовольствию, всегда бросала разорванными. Но когда я ее открыла, то обнаружила воткнутый клочок бумажки, написанный кусочком грифеля знакомым почерком моей подруги с кухни.

«Ты боишься? Не стоит! Он тебя не тронет. Все, что ему нужно, чтобы ты оставалась симпатичной. Ему и в голову не придет тебе что-либо покупать, но ты можешь позаимствовать отличное платье из одной из гостевых комнат и подогнать по себе. Когда он тебя позовет, спой ему или расскажи какую-нибудь историю. Ему бывает скучно, но не слишком часто: просто приноси ему поесть и старайся по возможности не попадаться ему на глаза. Больше ему ничего не нужно».

Бесценный был бы совет, если бы я открыла корзинку для вышивания и нашла его в первую ночь. А теперь я стояла, сжимая клочок бумажки, вздрагивая при вспоминании о его голосе, заглушающем прерывистый мой собственный, иссушающий мои силы своей магией, и кутающим меня в разные бархаты и шелка. Я была не права. Ни с одной из прежних девушек он не проделывал ничего подобного.

Всю ночь я пролежала без сна от отчаяния, свернувшись в кровати клубком. Однако выбраться из башни не стало проще, как бы сильно мне этого не хотелось. Следующим утром я подошла к огромным дверям и впервые попыталась поднять огромный засов, как бы глупо это не показалось. Но, разумеется, не сумела сдвинуть его даже на четверть дюйма.

Внизу в кладовой, воспользовавшись в качестве рычага длинной рукоятью ковша, я приподняла огромную железную крышку выгребной ямы и заглянула внутрь. Глубоко внизу поблескивало пламя. Таким путем я тоже не могла сбежать. С большим трудом мне удалось задвинуть крышку на место. Потом в поисках дыр и проходов я ощупала руками все стены и заглянула в каждый темный уголок. Даже если где-то и была дыра, мне ее найти не удалось. Тем временем рассветало все сильнее, и вниз по лестнице спустился непрошеный золотистый свет. Пришлось готовить завтрак и нести поднос навстречу своей участи.

Расставляя на поднос тарелку с яйцами, тост и консервы, я раз за разом поглядывала на торчащий напротив меня из колоды блестящий мясницкий нож. Я резала им мясо, и знала, какой он острый. Каждый год мы выращивали кабанчика, и я помогала его резать — держала ведро под сливаемую кровь — но ткнуть ножом живого человека казалось чем-то немыслимым. Так что я не стала испытывать свое воображение, а просто положила нож на поднос и направилась к лестнице.

Когда я появилась в библиотеке, волшебник в напряженной позе стоял у окна спиной ко мне. Я механически расставила по очереди тарелки, пока ничего кроме подноса не осталось. Кроме подноса и ножа. Мое платье было испачкано брызгами яичницы и бекона, через секунду он скажет…

— Заканчивай и поднимайся к себе, — сказал волшебник.

— Что? — не поняв, переспросила я. Нож лежал под салфеткой, поглощая все мои мысли, и мне понадобилось мгновение, чтобы сообразить, что меня помиловали.

— Ты внезапно оглохла? — рявкнул он. — Кончай возиться с тарелками и убирайся. Сиди в комнате, пока я тебя снова не позову.

Мое платье представляло собой измятый и грязный клубок из лент, но он даже не повернулся, чтобы взглянуть. Не нуждаясь в дополнительных оправданиях, я забрала поднос и отправилась к себе. Без гнетущей усталости на плечах я почти взлетела вверх по ступеням, вбежала в комнату и заперла дверь. Сдернула с себя шелковую мишуру, натянула домашнее платье и рухнула в кровать, обняв себя от облегчения, как избежавший порки ребенок.

Тут мой взгляд упал на брошенный поднос и валявшийся на полу сверкающий нож. Ох. Ну какой же я была дурой, что даже подумала об этом. Он был моим лордом. Если бы по какой-либо немыслимой случайности я его убила, то меня бы приговорили к смерти, и моих родителей за компанию. Убийство не помогло бы мне сбежать. Проще выброситься из окна.

Я даже повернулась и, в отчаянии, выглянула в окно. Тут я заметила то, за чем с таким неудовольствием наблюдал Дракон. К Башне приближалось пылевое облако. Это был не фургон, а большая крытая карета: целый дом на колесах. Ее тянула упряжка лошадей, перед которой скакали двое верховых в серых с ярко зеленым ливреях. Еще четверо всадников в таких же ливреях следовали сзади.

Кортеж остановился у больших дверей. На крыше кареты был зеленый знак: чудище со многими головами. Всадники и телохранители спешились, и все завертелось. Когда двери башни, которые я не смогла даже пошевелить, легко распахнулись, люди слегка раздались в стороны. Я выглянула дальше и увидела, как на порог из дверей вышел Дракон.

Из кареты, пригнув голову, показался человек в длинном плаще того же ярко-зеленого цвета: высокий, светловолосый и широкоплечий. Он перепрыгнул подставленную для него лесенку, взяв одной рукой меч, который ему на открытых ладонях подал один из слуг, и, опоясываясь на ходу, быстро, но без спешки, прошел мимо своих людей.

— Ненавижу кареты хуже химер, — обращаясь к Дракону отчетливо так, что я услышала даже сквозь окно за фырканьем коней, произнес прибывший. — Неделю провел запертым в этом ящике. Почему ты не бываешь при дворе?

— Ваше высочество должно меня извинить, — холодно ответил Дракон: — Обязанности держат меня здесь.

К тому времени, позабыв о своих передрягах и страхах, я перегнулась за окно так сильно, что легко могла выпасть. У короля Польни было два сына, но наследный принц Сигизмунд был лишь разумным юношей. Он был образован, женат на дочери одного из северных графов, подарив нам союзника и порт. Их союз уже был благословлен наследником и дочерью. По общему мнению, он был прекрасным правителем, а так же станет прекрасным королем, но до него никому не было дела.

Принц Марек был куда примечательнее. Я слышала с дюжину историй и песен о том, как он убил вандалусскую гидру. Все были разные, но, я уверена, по-своему правдивые. А кроме того, в последней войне с Росией он убил то ли троих, то ли четверых, а может и девять великанов. Однажды он даже ездил сражаться с настоящим драконом. Только оказалось, что его выдумали крестьяне, которые прятали якобы съеденных драконом овец, чтобы не платить подати. Но принц крестьян не наказал, а отчитал их лорда за жадность.

После того, как за принцем с волшебником закрылись двери Башни, эскорт начал разбивать лагерь на поле перед входом. Я вернулась в свою комнатушку и принялась мерить ее кругами. Наконец я начала красться вниз по лестнице, пытаясь подслушать их разговор, пока не услышала доносившиеся из библиотеки голоса. Удалось услышать лишь одно слово из пяти, но речь шла о войне с Росией и о Чаще.