Наоми Новик - Выкорчеванная

Я находилась в полуобморочном состоянии, с кружащейся головой и оглушенная громом. Я пыталась объяснить им про книгу, как она все это время была спрятана в библиотеке, но козел отпущения им был нужен куда сильнее моих объяснений. Я почувствовала запах сосновой хвои. Двое стражей подхватили меня под руки и уже готовились оттащить меня в темницу, или куда похуже, под чьи-то выкрики:

— Она ведьма! Не стоит дожидаться, пока она отдохнет…

Тут появилась Алёша и их остановила. Она вошла и трижды хлопнула в ладоши: каждый хлопок был сродни топоту целого отряда солдат. Все надолго затихли и прислушались к ней:

— Посадите ее на стул и перестаньте изображать из себя идиотов. Лучше держите Якуба. Он все это время был в самом эпицентре. Неужели ни у кого из вас не хватило ума предположить, что и он может оказаться осквернен?

Ее слушались: ее хорошо знали, особенно стражники, которые держали себя в ее присутствии официально и натянуто, словно она была генералом. Меня отпустили, и вместо этого схватили и потащили к Алёше бедного возмущающегося Якуба:

— Это она виновата! Отец Балло говорил, это она нашла книгу…

— Замолкни, — сказала ему Алёша, вытаскивая кинжал. — Держи его за запястье, — сказала она одному из стражников, и они прижали руку студента к столу ладонью вверх. Она пробормотала над ним заклинание, порезала его локоть, а затем поднесла клинок к кровоточащему порезу. Якуб со стонами извивался и вырывался из хватки стражников, но затем с кровью просочились и начали подниматься вверх тонкие черные струйки дыма, пойманные засветившимся клинком. Алёша медленно повернула кинжал, наматывая струйки дыма словно нить на катушку, пока дым не прекратился. Алёша подняла кинжал вверх и посмотрела на него, прищурив глаза:

— Hulvad elolveta, — произнесла она и трижды дунула на лезвие. С каждым дуновением клинок становился светлее, раскаляясь и дым испарился с запахом серы.

К тому моменту как она закончила, помещение значительно опустело, а те, кто еще остался, попятился к стенам, за исключением побледневших стражников, с несчастным видом державших студента.

— Ладно. Перевяжите его, — сказала она. — Перестань вопить, Якуб. Я тоже была там, когда она нашла ее, идиот ты эдакий. Книга была здесь все эти годы, затерявшаяся как гнилое яблоко. Балло собирался ее очистить. Что случилось?

Якуб этого не знал. Его послали принести кое-какие вещи. Когда он уходил, короля здесь не было. Когда вернулся с солью и травами, король с телохранителями стояли вокруг подиума с равнодушными лицами, а Балло читал вслух книгу, уже начиная меняться. Из-под его рясы показались когтистые лапы, и из его боков, разрывая ткань, начали вырастать еще две. Его лицо вытянулось в виде собачьей морды, но тем не менее слова все равно раздавались, несмотря на то, что они путались и застревали в его глотке…

Голос Якуба становился все выше, пока не оборвался совсем и смолк. Его руки тряслись.

Алёша налила в стакан немного наливки и дала ему:

— Она сильнее, чем мы думали, — произнесла она. — Нужно было сразу же сжечь ее.

Я попыталась подняться со своего табурета, но Алёша покачала головой:

— Ты растратила силы. Пересядь к камину и следи за мной. Не вмешивайся, только если увидишь, что она овладевает мной.

Книга все это время преспокойно лежала на полу между разбитыми кусками каменной столешницы. Алёша взяла у стражника пару рыцарских перчаток и подняла книга. Переложив ее в камин, она вызвала огонь: «Polzhyt, polzhyt mollin, polzhyt talo», и с этого места еще долго произносила заклинание, и холодный пепел в камине вдруг взревел пламенем словно в ее кузнечном горне. Пламя лизало и кусало страницы книги, но она оставалась лежать открытой в огне, шелестя страницами и щелкая, словно флаг на ветру. Мелькающие картинки с чудовищами, подсвеченные сзади огнем стремились попасться на глаза.

— Назад! — резко приказала Алёша стражникам. Двое из них, клюнув на приманку, уже собирались подойти поближе, с начавшими стекленеть глазами. Плоской стороной кинжала она отразила огонь в их глаза, они заморгали и, побледнев от испуга, отшатнулись назад.

Алёша внимательно проследила, чтобы они отошли подальше, потом повернулась и принялась повторять заклинание огня снова и снова, раскинув руки, чтобы удержать огонь внутри. Но книга, отказываясь загораться, по-прежнему только шипела и потрескивала в камине словно влажные дрова. В помещение проник запах весенней листвы. Я заметила выступившие на шее Алёши вены и напряжение на ее лице. Она старалась сфокусировать взгляд на каминной полке, но глаза постоянно пытались коситься на подсвеченные страницы. Всякий раз она прикасалась большим пальцем к лезвию своего кинжала. Выступала кровь, но она отводила взгляд.

В ее голосе появилась хрипотца. Из камина на ковер вылетело с десяток искр и задымились. Сидя устало на табурете я смотрела на них и вдруг медленно начала напевать без слов старую песенку про искорку в очаге, рассказывающую разные истории: «Жила-была принцесса, золотые косы, влюбилась та принцесса в обычного актёра, её отец король их отправил под венец, и на этом — сказочке конец. Жила-была старушка древняя Бабушка Яга, жила она в избушке целиком из хрусталя, и было в этом домике полным-полно чудес, и на этом сказочке конец…»

Пс-с! — искра потухла. Потухла, забрав с собой сказку. Я тихо спела песенку снова, произнесла: «Kikra, kikra», — и пропела снова. Разлетающиеся искры начали дождем сыпаться на страницы, каждая прежде чем потухнуть оставляла после себя крохотное черное пятно. Они продолжали сыпаться вниз ярким дождем, и когда они падали кучно, поднималось легкое облачко дыма.

Алёша замедлилась и остановилась. Пламя наконец-то занялось. Страницы сами начали сворачиваться по краям, словно живые, убегая от гибели. От огня пошел запах подгоревшего сладкого сока. Кася аккуратно взяла мою руку, и мы отвернулись от огня, который медленно, словно заставляя себя есть черствый хлеб, пожирал книгу.

— Как этот бестиарий попал к вам в руки? — бушевал королевский министр, поддерживаемый десятком других. — Почему там оказался король? — Королевский зал заседаний был набит дворянами, орущими на меня, на Алёшу, друг на друга, требуя ответов, которые не хотели слышать. Половина из них все еще подозревали меня в кознях против короля и предлагали бросить меня в темницу, другая половина решила, совершенно бездоказательно, обвинить Якуба в том, что он росиянский агент, который специально заманил короля в библиотеку и подначил отца Балло прочесть книгу. Секретарь начал плакать и оправдываться, а у меня на защиту не оставалось сил. Вместо этого я непроизвольно зевала, чем злила их еще сильнее.