Наоми Новик - Выкорчеванная

— Наконец-то тишина, — произнес Саркан, поворачиваясь ко мне от дверей. Он вытер рукой лоб, оставив чистую полосу поверх толстого слоя серой каменной пыли, покрывавшей его лицо. Его руки были покрыты пятнами зеленого порошка и переливающимися потеками масла, позволявшего светится лампам. Он с отвращением посмотрел на них и на опустившиеся закатанные ранее рукава рабочей рубашки.

На мгновение мы должно быть остались в Башне одни: никаких армий снаружи, прячущихся в подвале королевских детей, и грозящей за дверью Чащи. Я позабыла про свою злость на него. Мне хотелось упасть в его объятья и прижаться лицом к груди, вдохнуть его запах, дым, пепел и смешавшийся с ними пот. Мне хотелось закрыть глаза и заставить его сжать меня в объятьях. Хотелось стереть пальцами с него пыль.

— Саркан, — произнесла я.

— Скорее всего они нападут с первыми лучами солнца, — поспешно сказал он, прерывая меня прежде, чем я успела сказать что-то еще. Его лицо стало похоже на закрытые двери. Он отступил от меня указывая в сторону лестницы: — Самое лучшее из того, что ты можешь сделать, немного поспать.

Какой разумный совет. Он осел у меня в животе неуютным комком. Я спустилась в подвал и свернулась калачиком рядом с Касей и детьми. За спиной было слышно их ровное дыхание. Это должно было успокаивать, вместо этого выглядело насмешкой: они спят, а ты — нет! Даже прохладный пол не мог охладить мою разгоряченную кожу.

Мое тело помнило этот бесконечный день. Этим утром я проснулась по другую сторону гор, и до сих пор слышала эхо приближающегося стука копыт погони. Я испуганно бегу с Маришей на руках, ребра раздирает от напряженного дыхания. Мои бедра — в сплошных синяках от ударов ее пяток. Я должна была потратить всю силу, но она при мне и шевелится в животе. Она переполняет меня и ищет выхода, словно я перезревший помидор, который, хочет лопнуть, чтобы получить облегчение.

А под окнами ждет армия.

Сомнительно, чтобы Соля сегодня готовил оборонительные и сонные заклинания. Скорее он бы залил наши укрепления жарким огнем и указал бы Мареку, куда направить его пушки, чтобы перебить побольше народа. Он был боевым волшебником, участником десятков битв, а за спиной Марека собралась вся армия Польни — шесть тысяч против шести сотен. Если мы не сумеем их остановить… если Марек пробьет построенные нами стены, сломает двери, перебьёт нас и доберется до детей…

Я отбросила одеяло и поднялась. Кася приоткрыла глаза, увидела, что это я и тут же закрыла. Поеживаясь, я прошмыгнула к тлеющему очагу. Меня не покидала мысль о том, как просто можно все потерять, о наступающей на долину все затопляющей зеленой волной тьмы и ужаса Чаще. Я старалась не обращать на нее внимания, но в моем воображении на площади Дверника вырастало очаговое дерево — раскидистое и устрашающее как то, что я видела в Поросне во владениях Чащи — и все, кого я любила, погребены под его жадными корнями.

Я поднялась и удрала от своего воображения наверх. В зале за стрельчатыми окнами было темно. Не было слышно даже отзвуков песен снаружи. Все солдаты уснули. Я направилась выше, миновала лабораторию с библиотекой из-под дверей которых были заметны зеленые, фиолетовые и голубые отблески. Но они пустовали. Внутри не было никого, на кого я могла бы накричать; никого, кто мог бы мне ответить или назвать дурой. Миновав еще один пролет, я остановилась на краю следующей площадки, где начиналась бахрома длинного ковра. Из-под дальней двери было едва заметно мерцающее свечение. Еще ни разу я сюда не заходила. Здесь находилась спальня Саркана. Раньше для меня она была сродни пещере людоеда.

Ковер был толстым и темным. На нем желто-золотой нитью был выткан узор — всего одна линия. Она извивалась спиралью словно хвост ящерицы. Постепенно поворачиваясь, золотая линия становилась толще, потом по всей длине она, напоминая тропинку, ведущую в затененный коридор, начинала извиваться из стороны в сторону. Мои ноги утопали в мягкой шерсти. Я шла, следуя за золотой нитью, пока она не стала под моими ногами шире, превратившись в узор похожий на слегка переливающиеся чешуйки. Позади остались смотревшие друг на друга двери, ведущие в гостевые комнаты. Сразу за ними вокруг меня сгустилась темнота коридора.

Я начала ощущать противодействие. Навстречу подул ветер. Узор на ковре стал обретать различимые очертания. Я прошла по одной из заканчивающихся огромными костяными когтями конечностей, по сложенному светло-золотистому крылу с темно-коричневыми кровеносными сосудами.

Ветер стал холоднее. Стены исчезли, став частью тьмы. Ковер расширился во всю ширину коридора насколько хватало взгляда и даже дальше. Он больше не казался шерстяным. Я стояла на гладкой как кожа перекрывающей друг друга чешуе, которая вздымалась и опускалась под ногами в такт дыханию. Отзвук дыхания слышался от теряющихся за гранью видимости стен пещеры. Мое сердце от инстинктивного страха стремилось биться сильнее, ноги повернуться и сбежать.

Вместо этого я закрыла глаза. Теперь я уже хорошо знала Башню, и какой длины должны быть коридоры. Сделав еще три шага по чешуйчатой спине, я повернулась и вытянула руку в сторону двери, которая по моей глубокой уверенности должна была быть здесь. Мои пальцы нащупали теплый металл дверной ручки. Снова открыв глаза, я оказалась в коридоре лицом к двери. В двух шагах от меня заканчивались коридор и ковер. Золотой узор сам собой перевернулся, и с исключительно зубастой головы на меня глянул блестящий зеленый глаз, поджидающий того, кто свернет не туда.

Я открыла дверь, та тихо распахнулась. Комната была небольшой. Кровать была маленькой и узкой с красным бархатным пологом. У камина стояло единственное одинокое, но очень красивое резное кресло. Рядом стоял небольшой столик с единственной книгой и одним недопитым бокалом вина. Огонь в камине погас, оставив мерцающие угли, лампы не горели. Я подошла к кровати и отвела занавес в сторону. Саркан спал, растянувшись на постели, не снимая штанов в незавязанной рубашке. Я замерла с занавеской в руке. Он заморгал, просыпаясь, оставаясь на мгновение беззащитным и слишком удивленным, чтобы возмущаться, словно он никогда и не думал, что кто-то сможет вторгнуться в его покои. Он выглядел настолько ошарашенным, что мне расхотелось на него кричать.

— Как ты… — начал он, приподнимаясь на локте, дав наконец волю своему негодованию, но я толкнула его на спину и поцеловала.

Он издал удивленный звук, приглушенный моими губами и, сжав меня руками, отодвинул от себя:

— Послушай-ка, немыслимое создание, — произнес он: — я старше тебя на сто с лишним лет…

— Ой, да замолкни наконец, — нетерпеливо оборвала его я. Надо же, из всех отговорок на свете, выбрать именно эту. Я забралась на кровать со стороны высокой спинки, уселась на него сверху, проминая перину, и посмотрела сверху вниз: — Ты действительно хочешь, чтобы я ушла?