Екатерина Бердичева - Рубиновое сердце

Охранник покосился на сигарету в руках Иржи.

— Бросьте эту заразу, пожалуйста! — попросил он.

— Уеду отсюда, брошу. Честное слово дворянина! — Поклялся художник. — Итак?

— Ну, она сначала будет плакать.

— Дальше?

— Ругаться.

— А ты?

— Не знаю. Наверное, с горя напьюсь. — Усмехнулся Йожеф. — Мне будет трудно.

— А потом она начнет устраивать истерики каждый день. Ты — сопьешься. Она — найдет более успешного человека. Так что, ваша любовь — это сплошная биохимия без проблеска разума.

— А как в этом случае надо поступать?

— Ты потерял работу. Обижен, растерян. Правильно? Идешь к самому близкому человеку: жене. Обрисовываешь ей проблему. Она утешает, говоря, что вместе вы обязательно что-нибудь придумаете. Тебе становится легче, и ты занимаешь выжидательную позицию, периодически обходя потенциальных работодателей. А она, тем временем, продумывает варианты, подключив родню, друзей, малознакомых и совсем незнакомых людей, убеждая, уговаривая, упрашивая. Это ведь ее гнезду грозит нищета! Или ты думаешь, что ей хочется снова искать и бороться за более успешный мужской вариант, когда она уже завоевала этот? Тем более, что потенциал у тебя вполне достаточный. И вот, через несколько дней на тебя начинают сыпаться предложения. Твоя задача — собрать в кулак все свои аналитические способности и сделать самый удачный выбор, не забыв впоследствии поблагодарить супругу за спасение своего брака и собственной психики.

— Так как же жить?

— В идеале — сочетать аналитику с физиологией. То есть, оценить понравившуюся женщину не только как объект сексуального удовлетворения, но и как разумное существо. Причем, мыслящее по-иному, не так, как ты, но, тем не менее, подчас добивающееся б о льших результатов. Обычно это видно, когда люди делают одно дело. К примеру, работают вместе.

Иржи докурил сигарету и бросил окурок в пепельницу:

— Редкостная гадость! А в связи с нашим откровенным разговором у меня к тебе деловое предложение. За небольшую дополнительную оплату, разумеется.

— Слушаю!

— Поскольку я, так же, как и ты, отношусь к нашим светским красоткам достаточно прохладно и не хочу, чтобы они мешали мне своими матримониальными мыслями, то попрошу тебя составить мне на этом торжественном ужине компанию.

Иржи внимательно смотрел в лицо охранника.

— Это значит, я буду сидеть за столом, а не стоять за дверью?

— Угу.

— А где я возьму смокинг?

— Здесь есть прокат.

— Но тогда люди подумают…

— Тебя это волнует? — приподнял бровь Иржи. — Если да, попрошу Ковача.

Йожеф на секунду задумался, а потом поднял на художника глаза и улыбнулся:

— Я согласен! Это будет… смешно!

Измирский слегка улыбнулся.

— Ты знаешь, что такое театр?

— Естественно!

— Тогда покажи мне, в свете новой, оплачиваемой, роли, как ты ко мне относишься.

Фаркаш покраснел.

— Смелее. Считай, что ты на войне. Разведчик в тылу врага. Давай!

Парень сделал несколько дыхательных упражнений, собираясь с силами. Потом медленно повернулся к Измирскому и накрыл своей ладонью руку художника, лежащую на столе. Немного поколебавшись, он приподнял ее, перехватив другой рукой, и прижал к сердцу, выдохнув:

— Иржи!

И мило покраснел.

Измирский вытянул свою ладонь и поаплодировал, шепотом добавив:

— Браво! Если тебя когда-либо все-таки уволят, сможешь податься в актеры. Только не переигрывай. Иначе не поверят.

Повертев по сторонам головой, он с удовлетворением заметил изумление на лице метрдотеля.

— Вставай! Нам надо выбрать костюм, а потом немного отдохнуть.

Праздничный банкет намечался только к восьми часам вечера, так что граф не только успел подобрать охраннику костюм, но и сходить вместе с ним же к пруду на этюды. Пока Йожеф изваянием сидел на камушке, подставляя заходящему солнцу свою спину, Иржи успел написать прелестную работу с оранжевой дорожкой на идеальной водной глади. Их, мирно беседующих об искусстве и женщинах, нашел Игнац Ковач, сообщивший, что старший граф Измирский с нетерпением ждет младшего к себе в номер.

Поднявшись на второй этаж, где остановился Бернат, Иржи был внезапно окружен целой стайкой высоких молодых девушек, между грудями и локтями которых с трудом обнаружился известный модельер.

— Господин Измирский! — проворковал он. — Ну скажите мне, почему Вы не заглядываете в мой модный дом? У меня есть прелестные идеи, как еще больше подчеркнуть Вашу мужественную красоту… Вы — художник, и должны блистать не только своими работами на выставках…

— Спасибо. — Иржи приложив руку к груди, поклонился. — Мне очень приятно, что такой знаменитый и успешный человек делает мне столь лестное предложение. Но, воспитанный в старых семейных традициях, считаю, что бриллиант сам по себе достаточно ярок, и вычурная оправа ему совершенно не нужна. Отвлекает от сути. Простите, меня ждут.

Он очаровательно улыбнулся всем сразу и, взяв за руку заблудившегося в девичьих телах охранника, толкнул нужную дверь.

Скромный трехкомнатный номер, в котором остановился Бернат, великолепием не поражал. Скорее, лаконичностью и минимализмом.

— Братишка! — Иржи протянул руку для пожатия, но старший целиком сграбастал младшего в объятия, немного придушив от избытка чувств.

Потирая помятый о пиджак брата нос, Иржи иронично поинтересовался:

— И что же такого произошло за двадцать часов, пролетевших со времени нашей последней встречи, что ты так меня плющишь?

Бернат показал на сервированный горничной столик:

— Сейчас поем и кое-что тебе покажу. Удивишься неимоверно! Садись рядом, скушай пироженку.

— Это чтобы горькая пилюля стала слаще?

Старший проигнорировал слова младшего, но сам налил ему в пустую чашку душистый чай.

— Давай, пей!

Иржи меланхолично откусил корзиночку с воздушным кремом и сделал глоток.

— Как поживает твоя мускулистая прелестница?

— Не звонит… — Грустно поведал старший.

— Вероятно, по ошибке, ты забил ее номер в черный список?

— Возможно. Стар я уже стал для еженощных физических упражнений.

— Так объяснил бы барышне…Кстати, на вечере я хочу тебя с кое-кем познакомить.

— С твоей бывшей?

— Нет, братец. Весьма приличная молодая женщина. Не девушка. Между тридцатью и сорока. Певица.

Бернат поднял брови:

— Неужели ты даже не попытался?

— Облом-с. Отказалась.

— Не может быть! — Брат ухмыльнулся. — Неужели начал терять квалификацию?

— Я не в ее вкусе. — Рассмеялся Иржи. — Ей не нужен одноразовый мальчик. Ей необходим «мужчина думающий».

— И когда же ты думать начнешь?

— Вероятно, как только перестану рисовать. Вот тогда и задумаюсь о том, как усовершенствовать этот мир, не заставляя людей подниматься на баррикады. Ибо от этого способа он становится только хуже.