Екатерина Бердичева - Рубиновое сердце

Измирский оглянулся. Перед ним, во плоти, стояла девушка-привидение.

— Как? — задал растерянный художник только один вопрос.

— Я не хотела, чтобы тебя пожрал черный огонь. Нам ты нужен живым и здоровым человеком, а не сгоревшим дурнем, подарившим свое сердце этой ведьме.

— Подожди, — он взял девушку под локоток, — так эти легенды — не вымысел?

Она рассмеялась:

— Я не читала ваших легенд.

— Тебя зовут Самира?

Девушка опустила голову, и серебряные волосы блестящей волной упали ей на лицо.

— Возможно, это одно из моих имен.

— Но я могу тебя так называть? Скажи, а граф Кареш — твой потомок? И откуда вообще взялась эта ведьма? Почему она охотится за Саминьшами?

Девушка откинула назад свои волосы и положила руку художнику на плечо:

— У меня мало времени. Очень трудно держать плотную форму. Прошу, давай просто потанцуем?

Он подал ей руку, и они закружились вместе с остальными парами в вальсе. Глаза всех присутствующих здесь людей сразу обратились на нее. Даже электрик, меняющий и направляющий свет, следовал за красивой незнакомкой своим прожектором. Одета девушка была не в свое обычное цветастое платье, а в сиреневое бальное, с небольшим вырезом впереди и открытой до лопаток спиной. Руки до локтя тоже были открыты, и на одной из них висел широкий аметистовый браслет.

— Смотри, Иржи, — она показала на камни, — он сделал его для меня, чтобы я продержалась как можно дольше. Но, как только камни растают, я исчезну. Знаешь, я ведь уже забыла, насколько приятно ходить по полу и, — она на секунду прижалась к Иржи, — обнимать мужчину! Даже если он твой далекий потомок.

— Что ты хочешь от меня, Самира?

— Чтобы ты жил, мой прекрасный мальчик. И, — она нахмурила лоб, — чтобы проклятие оставило наш род. Он хочет жить, хочет домой, а они хотят свободы!

— Вы, Самира, это кто?

Она положила голову ему на плечо:

— Все будет хорошо, мой маленький Иржик!

Как только танец закончился, к ним поспешили все, кто знал художника. Им было бы приятно познакомиться с такой необыкновенной красавицей. В их числе были Бернат с Эстер, мэр с женой и дочками, а также любознательная Юдифь с Йожефом.

— Пойдем! — Она схватила Иржи за руку. — У меня нет времени на дурацкие расшаркивания с посторонними людьми!

И как их только не пытались поймать, они чудом избежали людей, вылетев на террасу, где не было никого.

— Что ты еще мне хотела сказать, прекрасная родственница?

— Нельзя допустить, чтобы ведьма завладела камнем!

— Каким?

— Ты увидишь его и все поймешь! — девушка посмотрела на свой браслет. — Я скоро снова исчезну.

— Почему ты умерла? Кем воспитывался твой ребенок? Как его звали?

— Он просил меня, чтобы я на алтаре соединила миры. Поэтому, как видишь, я ни там, ни тут. А дорога до сих пор закрыта. Не подведи нас, Иржи! — исчезая, она провела пальцем по его щеке. — Ты очень красивый, прямо как Юори!

На мозаичный пол открытой террасы упал пустой, без камней, браслет. Иржи нагнулся, поднял его и убрал в карман. Потом залез во внутренний карман смокинга и достал оттуда открытую пачку сигарет и зажигалку. Повернувшись к залу спиной и облокотившись на перила, он с удовольствием вдохнул терпкий дым.

— Опять куришь? — раздался над ухом скрипучий голос брата.

— Уже нет! — Выкуренная до фильтра сигарета красным огоньком полетела вниз.

— И мусоришь!

— Там давно ничего нет. — Спокойно сказал Иржи, поворачиваясь к брату лицом.

— Кто эта женщина?

— Запал? — Прищурился младший.

— Она — красавица! Интересно, почему они вьются исключительно вокруг твоей персоны?

— Может, я олицетворяю их самые смелые надежды?

— Ты? Бабник и раздолбай? Не привыкший отвечать даже за собственную жизнь?

Иржи нахмурился.

— Вот об этом сейчас говорить не стоит.

— Ты прав. — Бернат положил локти на перила и посмотрел в небесную черноту. — Может, уже пойдем?

— Я обещал послушать выступление нашей гостьи Эстер.

— А та прекрасная незнакомка? Где она? Почему вы не остались вместе?

— Чур меня от такой судьбы! — перекрестился Иржи. — Она — весьма занятая женщина. В нашем городе проездом. Узнала, где я, зашла спросить о двух моих картинах. Я сказал, когда вернусь в город, наберу.

— Угу. Сказки матушки гусыни. Меня не проведешь.

— Достаточно, Бернат, у нас с ней никогда ничего быть не может. Идем, сейчас будет концерт!

Свет во всем зале был выключен, лишь сцена была ярко освещена, да на столиках приглашенных мягко светились лампы под абажуром. Бернат и Иржи сели к своему столу.

— Я проводил ее до гримерки. — Кося глазом на младшего, равнодушно сказал старший.

— Ну ты хоть ее поцеловал?

— Не захотела. — Поджал губы тот.

— Балбес. Как тебя терпят твои секретарши?

— Я с ними работаю, а не развратничаю!

— Зря. Стимулирует кровообращение и, как следствие, мозговую деятельность.

— Я тебя сейчас подзатыльником простимулирую! — прошептал ему на ухо Бернат.

— Я тоже тебя очень люблю! Но где же наш Фаркаш? Неужели так увлекся великолепной Юдифью, что позабыл о работе? — перевел разговор Иржи.

— Надоел. Я услал его в твой номер.

— Зачем? — изумился младший.

— Замучили расспросами о твоей ориентации.

Тем временем, на сцену вышел конферансье, еще раз отметил, по поводу какой радостной даты здесь все собрались, и объявил первый номер:

— Вечер открывает несравненная Эстер. И в честь прекрасной Линды она споет песню о любви.

Все захлопали, ибо Эстер была известной личностью. И вот она вышла под свет софитов в длинном черном платье и черных кружевных перчатках. Черные волосы прикрывала черная кружевная вуаль.

— Она решила похоронить Линду?

— Или прикопать ее желание выйти за тебя замуж любой ценой.

— Слушай, а как же твои квадратные километры? Назад после дня рождения не отберут?

Но тут Эстер протянула руку к залу и запела:

Весь зал дружно захлопал. Бернат посмотрел на Иржи.

— У вас точно ничего не было?

— Интересно, когда бы я успел? Да и еще под круглосуточным наблюдением твоих секьюрити?

— Интересно, о ком тогда она так красиво переживает? — прикрыл глаза Бернат.

— Подойди и спроси. А еще лучше, пригласи к себе на ночь скрасить твое одиночество.

— Спасибо! — Сказала Эстер в микрофон. — И если эта песня вам понравилась, я спою еще одну.