Ольга Куно - Чудовище и красавец

— Значит, я свяжусь со стражей и вернусь к вам завтра рано утром, — мрачно заключил Алон.

Мы уже подъехали к дому, и это заставило меня повторно испытать чувство огромного облегчения, от которого вновь защипало в глазах. Но вышедший из экипажа судья уже открывал мою дверцу, и я заставила себя сдержать слезы. Втроем мы направились ко входу.

— Не надо тебе никуда ехать, — сказал Итай, когда Алон остановился на пороге, собираясь прощаться. — Останешься у нас. Время позднее, и уж тем более тебе завтра все равно возвращаться.

Судья, немного помешкав, согласно кивнул. Мы прошли через прихожую в гостиную. Правая дверь вела в кабинет, откуда можно было попасть в мастерскую. Для того же, чтобы подняться на второй этаж, большая часть комнат которого оставалась неиспользованной, следовало пройти в другую сторону, к столовой.

— Я постелю в гостевой наверху, — вызвалась я, стремясь скрыться от заставлявшей держать лицо компании.

Но Алон покачал головой.

— Не стоит беспокоиться, — заверил он. — Зачем готовить комнату, когда здесь, — он демонстративно огляделся, — столько картин? Где отдохнуть, я точно найду.

Я инстинктивно обвела взглядом висевшие на стенах работы Итая, которых действительно было немало. Конечно, я хорошо знала эти полотна, и все они имели магические свойства картин омана. Берег реки, за которым зеленел лес; дубовая роща; небольшое пастбище у подножия гор; цветочный луг, залегший в ложбине между двумя холмами. В доме художника и вправду найдется, где переночевать. Да и Алон, говоривший со знанием дела, наверняка не в первый раз подобным образом дожидался утра.

На том и порешили. Алон занялся выбором подходящей картины, а я почему-то прошла не в коридор, ведущий в спальни, а в кабинет. Скользнула в рабочее кресло, где наконец-то почувствовала себя спокойно и уютно, будто в чьих-то объятиях. Прикрыла глаза, давая отдых и телу, и душе… И мгновенно уснула.

Я не слышала, как Итай зашел в комнату. Не почувствовала, как он перенес меня в спальню. Не засекла момента, когда он уложил меня на кровать и укрыл пуховым одеялом. Но отчего-то в памяти, вопреки всем законам восприятия, сохранилась картина: я, сидящая в кресле с закрытыми глазами и откинутой на спинку головой, и оман, застывший на полу, опустив изможденное лицо мне на колени.

Мои прогнозы подтвердились. Наутро Нирит действительно позвонила в дверь. Часы показывали половину одиннадцатого: то самое время, когда появление в гостях, пусть и раннее, уже считается приличным.

Девушке открыл Итай.

— Привет!

Она старалась говорить как всегда, жизнерадостно и чуть-чуть небрежно, но человек, знавший всю подноготную ее появления, способен был ощутить тщательно скрываемую нервозность.

— Здравствуй.

Оман, хоть и не ошарашил ее прямо на пороге патетическим «А я все знаю!», делать вид, будто в их отношениях ничего не изменилось, тоже не стремился.

— Как дела?

Если гостья и почувствовала натянутость его тона, то списала оную на беспокойство, связанное с исчезновением ассистентки.

— Нормально.

Казалось, художнику всякий раз стоило большого труда разомкнуть плотно сжатые губы, и он отвечал если не односложно, то, во всяком случае, однословно.

— Я зашла…

Вести беседу с человеком, явно не настроенным на разговоры, не так уж и просто. Нирит замешкалась с продолжением, взгляд ее заскользил по прихожей, и Итай воспользовался этой заминкой, чтобы перехватить инициативу.

— …Чтобы узнать, как у меня дела, и утешить?

Последнее слово он выделил особо, и не обратить на это внимания девушка не могла. Она нахмурилась, силясь понять, что идет не так.

В этот момент я выглянула из гостиной.

— Доброе утро.

Радушной улыбкой мое лицо не озарилось, но правила вежливости были соблюдены.

Глаза Нирит округлились, рот приоткрылся в беззвучном, но оттого не менее экспрессивно, возгласе.

— Так что ты собиралась мне сказать? — с каменным лицом спросил Итай.

— Послушай, я не знаю, что тебе наболтала эта женщина…

Оман избавил недавнюю приятельницу от необходимости придумывать объяснения на ходу, резко ее оборвав:

— Во всяком случае, у меня нет желания слушать, что собираешься наболтать мне ты.

— Ты ведь понимаешь, что ей нельзя верить? — С уст Нирит сорвался нервный смешок. — Она втерлась к тебе в доверие совсем недавно, а я…

— А ты втерлась ко мне в доверие давно? — предложил собственное окончание ее слов Итай.

— А я долгие годы была тебе другом, — не приняла его вариант Нирит. — Наши отношения проверены временем. Она случайный человек в твоей жизни. На кого же из нас тебе имеет смысл положиться?

Забавно, но ее слова звучали весьма убедительно. И правда, кому разумнее доверять: проверенному другу или сотруднику, с которым проработал всего несколько месяцев? Если бы заявление Нирит не касалось меня лично, я бы даже с ней согласилась.

— Остается поблагодарить эту жизнь за существование случайностей, — отозвался Итай, напрочь проигнорировав заданный девушкой вопрос.

В этот момент в прихожую вошел и судья.

— Алон! — Нирит восприняла его появление как большую удачу. — Итай — художник, у него в голове порой гуляет ветер. Но ты-то разумный человек! Объясни ему!

Девушка попыталась схватить вновь пришедшего за запястье, но, к ее вящему удивлению, он своевременно отвел руку. Она в недоумении уставилась на своего недавнего поклонника, чувства которого не являлись для нее секретом.

— Прости, Нирит, но тут уже ничего не изменишь, — горько, но веско сказал тот.

Зрачки аристократки сузились; я словно видела, как где-то там, у нее в мозгу, ведутся экстренные расчеты.

— Я ухожу, — решительно сказала она и, развернувшись, шагнула к двери.

— Я бы не советовал, — холодно откликнулся Итай. — Впрочем, как знаешь.

Однако Нирит и сама уже остановилась, углядев через маленькое окошко нескольких мужчин, одетых в форму городской стражи.

— Что все это значит? — Она вновь обернулась к судье как к своей последней спасительной соломинке. — Алон! Сделай что-нибудь! Прекрати эту нелепость!

Он лишь с сожалением покачал головой.

— Видишь ли, Нирит, тут дело даже не в доверии к словам Даны, — откликнулся Алон, мрачно глядя на девушку. — У того, как ты поступила с ней, был свидетель.

— Кто?

Она спросила это быстро, слишком быстро для человека, которого безвинно оклеветали.

— Я, — последовал ответ Алона.

Нирит застыла на месте, часто дыша. Кажется, она даже не заметила, как холеные ручки сжались в кулаки.

— Тряпка! — выдохнула наконец она, презрительно скривив губы.

Развернулась к недавнему поклоннику спиной. Резкое движение, от которого взметнулся на миг каскад тщательно расчесанных волос. В этот самый момент звон колокольчика громом прокатился по прихожей. Не просьба о гостеприимстве, а лишь уведомление, дань вежливости хозяину дома. Спустя секунду страж порядка уже распахивал дверь.