Екатерина Оленева - Черная королева (СИ)

– Как это на тебя похоже, Одиффэ, вот так с ходу думать обо мне лишь самое плохое. Откровенно говоря, я удивлён, что ты еще не предприняла попытки изжарить меня прямо на месте. Выучилась сдержанности? Определённо взрослеешь, моя Огненная куколка. Или, что увы, вероятнее, просто кровать свою бережёшь?

Сквозь напускной сарказм просвечивали раздражение, едва ли не досада.

Для того Миарона, которого я помнила, манипулятора и любителя изощрённый игр, это было не характерно.

– Не называй меня куклой. Терпеть это не могу.

Вытащив из сундука бархатный халат, принадлежащий Сиобряну (сердце больно кольнуло при мысли о покойном муже, но я велела совести заткнуться), я кинула одежду Миарону:

– Прикройся.

Он ловко поймал халат на лету. Одежда так и льнула к мускулистому гибкому телу.

Перехватив мой взгляд, оборотень понимающе ухмыльнулся:

– Что ж, я особо и не рассчитывал, что удастся раскрутить тебя на ночь любви вот так, с ходу. Досадно. В прошлый раз нас прервали на самом интересном месте, – он прихватил поясом халат, оборачивая его вокруг стройной талии.

В v-образном вырезе гладко поблескивала кожа на груди.

Я отвела взгляд, не зная злиться на эту вспышку вожделения или смеяться.

Столько лет моё тело было словно немое. Я не чувствовала ни к кому и ничего. Случайные прикосновения заставляли лишь отпрянуть, отгораживаясь от людей закрытыми, в пол и под горло, одеждами. Ну и броней королевского достоинства, конечно же, не позволяющего приближаться ко мне ближе, чем на десяток шагов.

– Время для любви и впрямь неподходящее. Я в глубоком трауре, вся в заботах и совершенно без сил, – в тон ему, деловито и насмешливо, ответила я, усаживаясь на кровать.

– Ничто так не подкрепляет сила, Огненная Ведьмочка, как хороший трах.

– Довольно.

Мне не нравились хамство и грубость.

Никогда.

А уж теперь, когда я успела привыкнуть к глубочайшему уважению, зиждущемуся на страхе, и подавно.

– Я не собираюсь говорить с тобой о морали, так как прекрасно помню, во что ты её ставишь.

При слове «мораль» брови Миарона взлетели вверх, с весёлым недоверием.

– Ни во что.

– Верно. При слове «мораль» меня охватывает скука. Наверное, потому, что чаще всего в одежды праведников любят рядиться лицемерные и трусливые грешники, у которых не хватает храбрости посмотреть в лицо собственным желаниям. Равно как и силы воли, чтобы своим грешным желаниям противостоять.

Его слова были как масло в огонь.

– Ты считаешь меня лицемерной? Трусливой? Грешной? Полагаю, именно такой все эти годы ты рисовал меня моему ребёнку? Бездушной тварью, променявшей его на корону?!

– О чём ты?

– Не притворяйся.

Я всё-таки не сдержалась и перешла на крик:

– Не притворяйся, что всё эти годы ты не имел никакого отношения к пропаже моего сына! Ты похитил его!!! А теперь заставил напасть на меня! Ты… ты…

Слова ругательств застыли на губах.

Ярость опала, подобно волне, откатывающейся после прилива.

Я не хотела видеть перед собой это лицо. Лицо демона, преследующего меня столько лет.

Двуликие! Если бы вы мне хоть на ненависть дали силы?

Но я не могла его ненавидеть.

Может быть, потом, когда привыкну к мысли, что он жив, и при мысли об этом не буду чувствовать дикую радость и горячую обиду.

Глаза начало щипать, и я с ужасом поняла, что на них наворачиваются слёзы.

Нет-нет-нет-нет!

Я не стану плакать ни перед ним, нм перед кем-либо ещё. Я не позволю себе такой роскоши, такой слабости.

Вонзив ногти в ладони и на миг зажмурившись, я заставила слёзы испариться:

– Ты ударил в спину и не промахнулся. Ты ведь никогда не промахиваешься? Самый меткий стрелок из всех, кого я знаю, – с горьким презрением протянула я. – Какая ирония? Все до одного мужчины, которым я доверяла меня предавали: отец, ты, Теи, Эллоиссент. Только Сиобрян…

– Но он не то чтобы прям уж совсем мужчина, – насмешливо закончил Миарон.

Как у него это получается? Одна вскользь брошенная фраза и я чувствую себя словно девчонка-школьница, впервые вставшая на каблуки и изо всех сил стремящаяся казаться взрослее и значимее, чем есть на самом деле.

Что делать? Кидаться защищать Сиобряна и наши отношения?

Так они и впрямь были не ахти какими горячими. Особенно в последние годы супружества.

Мало счастливцев, вступивших в брак по любви, сохраняет свежесть чувств разменяв второй десяток совместной жизни.

А наш брак никогда страстным не был.

– Ты говоришь о моём муже, отце моих детей, – выдохнула я гневно. – Пока он был жив, никто из вас, наглецов, не смел приходить и голышом заваливаться в мою постель. Докучать ненужными воспоминаниями о бурно прожитой молодости. Все вы, такие храбрые, сильные, независимые, прятались по углам, словно мокрицы, ни хвоста, ни носа не смея высунуть.

Почему ты не пришёл раньше, Миарон?

Со всеми своими дурно пахнущими сентенциями о красоте порока и разврата? Со своей дурной местью?

Ты был тише воды, ниже травы, потому что мой муж был силён. Ты далеко не так безумен, как хочешь казаться. Ты – разумная, расчётливая, бессовестная тварь.

Я не смогла сдержать горькой усмешки:

– Теперь мой король мёртв. Теперь вы все, словно стая голодных гиен, набросились, не дожидаясь, пока остынет его тело, зарясь каждый на своё – кто на власть, кто на казну, кто на вдову. Конечно, я не стану до конца дней моих хранить целибат. Возможно, ты даже получишь продолжение того, что тебе когда-то так тебе понравилось, моя наглая киса.

Я подошла к нему вплотную, проведя ладонью по его щеке.

– Но, чтобы не случилось, не смей оскорблять память Темного Властелина. Возможно, я не любила его так, как должна была любить жена мужа, зато уважала так, как только может женщина уважать мужчину.

Я была его королевой. Он подарил мне этот мир. Подарил с самого начала, когда разрушил клетку Ада, выпустив на свободу. А всё, что смогли подарить вы с Эллоиссентом это боль и предательство.

– Ну, не только. Вместе мы подарили тебе ещё кое-что – Лейриана. Предлагаю поговорить о твоём сыне, кукол… о, прости! – издевался он. – Старые привычки не так легко сходят с языка. Постараюсь приучить свой язык к словосочетанию «ваше величество». Присядь, милая. Разговор будет долгим. Вино у тебя есть? Горло перед монологом промочить?

Я кивнула в сторону подноса, стоявшего на столе.

Миарон наполнил два бокала.

Один сунул мне в руку, со вторым вальяжно растянулся на прежнем месте, подсунув подушку под правую руку.

– С чего же начать? Пожалуй, начну с конца.

Подняв на меня глаза, он улыбнулся, словно маньяк, наконец-то настигший жертву:

– Не стану отрицать, что, отыскав Лейриана я решил оставить его себе в память о той слабости, что питал к его матери. Я был не прав, дорогая. Двуликие, как же я был не прав! Совершил третью колоссальную ошибку в моей жизни. Ну как было не подумать о том, что за гремучая смесь может получиться, если сочетать твой характер со склонностями Чеаррэ?