Екатерина Оленева - Черная королева (СИ)

К сожалению, Лейриан унаследовал куда больше от своего отца, чем от меня.

Мне захотелось отвернуться от белого света и попросту на него не смотреть.

– Жаль, что моему сыну не нравятся девушки.

– Ну, девушки ему нравятся. Даже больше юношей. В результате такой вот любвеобильности отсиживаться дальше в Синих Горах не было никакой возможности. Пришлось всё бросать и нестись Ткач знает куда. А тут он выкинул фортель похлеще прежних.

– Соболезную.

Миарон замолчал и долго и пристально глядел на меня.

– Сколько времени ты не питалась?

– Не помню.

– А сколько энергии потратила?

– Много.

– Спала-то ты хоть нормально в последний раз когда?

– Нормально? Да почти никогда.

– Давай меняться местами. Иначе рискуешь заснуть прямо в кресле.

Оборотни передвигаются быстро.

Я не успела ответить, как Миарон, исчезнув у меня перед глазами, возник за спиной, легко подхватил на руки и уложил на кровать.

Растянувшись рядом, прижал меня к себе, обволакивая теплом, уверенностью, силой.

Шепнул:

– Спи.

– Если завтра тебя найдут в моей постели, то казнят, – уже сквозь подбирающийся сон прошептала я. – И меня, возможно, тоже.

– Всё будет хорошо. Я найду способ выкрутиться. Отдыхай, любовь моя.

Возможно, это магия? Или извращённая привычка – верить ему?

Так много лет назад, подобрав на улице, потерянную, замерзающую и голодную, Миарон заставил меня поверить – дальше всё будет хорошо.

Как и прежде, он внушал уверенность в том, что, если он рядом – я в безопасности.

В его объятиях было легко и спокойно.

– Я рада, что ты жив. Все эти годы сознание твоей смерти так угнетало, – прошептала я в полудрёме.

– Рад это слышать.

***

Проснулась я от непонятного чувства блаженства.

Тело охватила истома. Хотелось потянуться и застонать.

Ночь ещё не кончилась. Под балдахином было темно и жарко.

Меня держали в объятиях властно и в то же время – нежно.

Не открывая глаз, я сама потянулась, обнимая Миарона за плечи, позволяя себе раствориться в жадном, жарком поцелуе.

За много лет целомудренного супружества, в котором Сиобрян редко вспоминал о супружеском долге, я успела забыть, какое наслаждение могут дарить мужские руки, губы, тело.

А теперь глубже и глубже погружалась в волны страсти.

Жилистые руки Миарона зажимали мои ладони, словно в замке, над головой.

Наши ноги переплетались, тела льнули друг к другу.

Всё было как во сне.

В объятиях Миарона я была словно уже и не я. Будто перестала быть расчётливой королевой, благоразумной матерью, уважаемой госпожой и превратилась в горячий язык пламени, танцующий на остром фитильке.

Я так истосковалась по мужской ласке, по обыкновенному человеческому теплу, по желанию, словно навсегда покинувшему моё тело, что даже и не думала сопротивляться пробудившейся страсти.

Взять то, что хочется сегодня и пусть завтра само о себе позаботиться.

В накатывающих волнах чувственного наслаждения мы плыли рядом. С каждой новой лаской оно становилось острее.

Напор, с которым Миарон увлекал меня в огненный водоворот, делался всё решительнее.

Прижимая к себе так, будто намерен был никогда не отпускать, он целовал меня снова и снова, то легко прикусывая губы, то искушая языком, дразня отступлением, словно приглашая на танец.

В голове шумело. Сердце болезненно колотилось в предвкушении того, что должно было случиться и к чему стремилось всё моё существо.

Я чувствовала, как под моими ладонями перекатываются тугие мышцы на груди и плечах Миарона.

Какой горячей, как печь, и гладкой, как шёлк, была на ощупь его упругая кожа.

Словно цветок под солнечными лучами я раскрывалась ему навстречу, содрогаясь под единым натиском силы и страсти.

Как и в тот, незабываемо первый и единственный раз, его движения были мощными, толчки сильными, вырывающими у меня стоны.

Он не желал отступать, пока не довёл меня до экстаза.

Зарычав, как зверь, Миарон с такой силой в последний раз вошёл в меня, что в какой-то момент мне казалось, что я попросту сломаюсь в его руках, как тонкая ветка.

Но вместо боли тело пронзило острое наслаждение, и я обмякла, тяжело дыша.

Проникнув лбом к моему лбу, он прошептал:

– Ты самая сладкая огненная ведьма на свете.

Я хотела отстраниться, но Миарон, поймав мои запястья, не позволил.

Чуть подвинувшись, заставил улечься рядом.

Я подчинилась, потому что хотела подчиниться.

Он смотрел на меня серьёзно и внимательно.

Я так давно не видела его лица – пятнадцать долгих лет. Но он не изменился. Всё те же круто изогнутые брови над синими глазами, вызывающе тёмными. Похожие на открытую рану, губы, почти непристойные в своей болезненной чувственности.

Не мудрено, что, когда я была молоденькой девочкой, он меня пугал.

Я не хотела попадать в зависимость от своих эмоций. Я не была к ним готова. Их для меня, маленькой и глупой, было слишком много.

Он не переставал пугать меня и сейчас.

Потихоньку начинало светать – реальный мир возвращался.

Вспомнив о сыновьях – о том, который почти на троне и о том, который почти на плахе, – я забеспокоилась.

Стоило только представить, чем может обернуться это полное безрассудной чувственности утро, как всё тепло в момент улетучилось.

Я медленно поднялась, потянувшись за халатом.

Миарон ещё лежал, глядя на меня снизу верх, подперев голову рукой.

– С годами ты стала красивее. По-прежнему изящная, словно юная девушка. Настоящая статуэтка. Такое тело грех скрывать под уродливыми фиарскими фижмами, а молочно-белую кожу – под глухими одеждами.

– В этой стране нагота считается кощунством. И я привыкла к этому. Миарон, – обернулась я к нему, – тебе пора уходить.

– А если я скажу – нет?

– Мне не говорят «нет».

Он медленно сел.

От его, всё ещё внимательного, взгляда сделалось тяжело.

Лучше бы он злился и насмехался. Так было бы проще.

– Солнце встаёт. Начинается новый день. И пусть твоё воскрешение и эта ночь остаются подарком Благих Богов сейчас, как ни грустно, пора прощаться. Ты должен уйти.

– Я скоро вернусь.

– Это слишком рискованно.

– Тогда я рискну. Полно, Одиффэ! Твой сын не твой муж. А ты ещё молодая женщина. Он должен понять.

– Ему и так слишком много и слишком рано придётся понять! – зарычала я в ответ, отнимая руку, которую Миарон попытался поймать. – Слишком много навалилось на пятнадцатилетнего короля!

– Вам нужны верные союзники. Я приду не с пустыми руками. Я смогу быть полезен твоему второму сына так же, как был полезен первому. Подумай об этом.

Голос Миарона звучал со спокойной отстранённостью. Такого тона за ним я раньше не помнила.

Он оделся.