Дмитрий Владимиров - Красная книга начал. Разрыв (СИ)

— Так ли все было? Отвечай, юноша, правдиво, — Император обратился к молодому человеку, судорожно сжимавшему ладонь девицы.

— Ваше Императорское Величество, — тот бухнулся на колени. — Не оставь милостью! Почти год я работал, привозя воду в посольство. Но месяц тому, мне ихний повар позвал отволочь бочку ближе к кухням, и там в загоне, как у скота прямо, я и увидел ее. Не было сил у меня уйти просто так, я пронес с собой кусок глины и, сговорившись с этой девушкой, положил глину перед ее ногой.

— Как звать тебя, юноша, — перебил Император.

— Ой, простите, Ваше Величество! Я — Родлик, сын Кревала — водовоз… Я, помогаю отцу. Самую лучшую воду мы возим прямо из предместий. Из владений Его благородия тер Патара. В аренду источник тот сдает, а мы возим всюду.

— Суд не место для рекламы, юный Родлик. Итак, ты признаешь, что умысел лишить Господина Та Шин Г'Хата имущества имел и план свой реализовал собственноручно.

— Истинно так, — покаянно склонился еще ниже парень.

— Рабыня, — Император обратился к девице, — назови себя и расскажи, как обстояло все? Что помнишь? И верно ли то, что говорят тут?

Девица рухнула рядом с юношей. Ее светлые волосы рассыпались по серой дерюге простого платья.

— Прости, Великий Господин, нет у меня имени, — чуть не плача начала она, — все верно, что говорят здесь! И Господин Та Шин Г'Хат не обманул тебя ни словом. И Родлик правду сказывал. Принес он земли мне, и я ступила на нее в гордыне своей, задумав сбежать от господина. Наказывай меня, Великий Господин! Прошу лишь пощади юного Родлика!

— Довольно! — Император поднялся с трона, — Слушайте мое Слово. Нет здесь вражды более, ибо нет причины для нее. Отсюда признаю правыми всех говоривших. Рассуждаю так, Родлик — сын Кревала, задумал ты лишить имущества посла Та Шин Г'Хата, и исполнил сие, посему наказан будешь. Доля твоя: уплатить имущественные потери и штраф. За злодейство и умысел получишь пять плетей.

— Уважаемый Митра, ты тоже прав ибо ступила рабыня на землю священную и рабыней быть не может более. Отсюда ты назначаешься проводником ее в мир светский и духовный. Проследи, чтобы новый гражданин Благословенной Империи Арк был обеспечен всем необходимым. Казна несет расходы, обращайся смело.

— Посол, ты тоже прав. Посему получишь компенсацию от Родлика и благодарность от Империи за нового подданного. Но помни, что посольство передано вам в аренду, а не даровано навек и стоит оно на священной земле, по которой не ступала нога раба.

— Рабыня, встань, ибо ты теперь свободна, нарекаю тебя Мила. Опекуном тебе будет сам митра Скроналис. Будь верной и живи достойно.

— Суд окончен, все бумаги и предписания получите завтра у секретаря, свободны, — Император взмахнул рукой и к каждой из сторон подошел гвардеец, чтобы проводить в присутсвие и утрясти все формальности.

Шинг скривился в ярости и, нехотя, позволил себя увести.

Юноша и девушка, обнявшись, плакали, не скрывая облегчения, и ушли лишь, когда Митра, мягко обняв их за плечи, настойчиво потянул к выходу.

Император снова утвердился на троне, а на пустое пространство ступил следующий проситель.

Тремя часами позже, правитель, раскинув руки, полуобнаженным лежал в своем кабинете по центру любимого ковра.

За его столом, водрузив натруженные ноги на тяжелую столешницу, развалился в кресле Орест. Полумрак кабинета словно вытягивал усталость и давние друзья отдыхали, ведя неспешную беседу.

Орест рассказывал байки, перемежая их простыми солеными шуточками, а Император, наговорившийся за сегодня всласть, тихо впитывал мудрость народных преданий.

Послышался стук. В приоткрывшуюся створку нырнул Север. Кивком поприветствовав всех присутствующих, он устроился в кресле у камина:

— Принес вам новости, — Север невесело усмехнулся, — Из Народа новости. Говорят все больше, что торговля угасает. Что-то готовится. К нам в таверны все реже заходят местные, если так дальше пойдет, то та часть города, где обитает Народ превратится в гетто.

— Да брось, — Император приподнялся на локтях, — Просто очередное охлаждение отношений…

— Да ты что? — Север сделал большие глаза. — А не слышал ли, Твое Величество, о шайке на северном тракте? Говорят, сплошь из варваров! Говорят, варвары грабить вздумали на дорогах. А Кулишки сгорели недавно. Деревенька, что на северной границе. В городе говорят, Народ заскучал, в набеги ходить начал. Я тебе говорю, не просто так все слухи. Случись чего… и побьют наших.

— Наших-ваших… ты обалдел, Север! Что за разговоры? — встрял Орест. — Мы все в одной лодке — не раскачивай.

— Дык, то не я, вождь, то горожане трындят. Попомни меня, неспроста все. Опять южане мутят…

— Довольно, — Император запустил руки в волосы, расплетая хвост, — У тебя всегда южане виновны! Что там с твоим псарем?

— Уехал Альбин вчера. Вот с утреца так собрался и свалил весь. Пока ни слуху ни духу. Мож, поискать мальчишку-то? Пропадет ведь?…

— Не стоит… Пора ему на свободу, чтобы вести свору надо быть вожаком. Вечно за твою сиську его прятать не будешь.

— Да ну, вас, — Север обиженно поджал губы. — …Че валяться-то просто так? Пошли, брат, Будимир поди уж истопил баньку-то. Похлещу тебя веничком. А то скис чет совсем?

— Иди, Север… мы позже… будем.

Кинув хмурый взгляд на Ореста, Север стремительно поднялся и вышел. Император вновь откинулся на ковер, вперив взгляд в потолок, а Орест, понимающе усмехнувшись, направился вслед за Севером.

Следующий день щедро одарил столицу дождем. Тягучие, упругие струи сокращали мир до нескольких шагов. Грохот капель по крыше из раздражающего превратился в убаюкивающий.

В этот день меня мутило. Стоило чуть-чуть отвлечься, и перед глазами вставало синеющее лицо Шушрака: его распахнутые глаза и открытый рот, в котором застревает крик. Нет, не раскаиваюсь… И не считаю свои решения неправильными, но это был первый человек, убитый не сразу, а вот так. Замучен моими собственными руками.

К сожалению, отвлекаться было не на что. Монотонная работа с иглой заняла почти весь световой день. Старик учил меня, что надо тщательно готовиться к каждой акции и учил не зря.

Сейчас, когда его не стало, я начинаю понимать ценность его советов, начинаю понимать, как мало я еще знаю. И как много он мог бы дать мне, если бы, в свое время, мне удавалось уделять обучению больше времени, внимания, желания. Если бы он остался жив. Ведь казалось, что впереди еще много дней, еще успеется все.

Нет, мое обучение было достаточно подробным и глубоким. Я — хороший ученик, и учитель был весьма хорош. У такого не забалуешь. Но миллионы упущенных возможностей, казалось, шептали из каждого угла, забирались под веки, жгли мозг не исполненным, не достигнутым.