Дмитрий Владимиров - Красная книга начал. Разрыв (СИ)

В вечеру пришлось знакомиться с дождем ближе. Он был не только мокрым, что вполне ожидаемо, но достаточно теплым, чтобы по возвращению с продуктовой лавки, работающей допоздна, только-только начать чувствовать озноб.

Болели пальцы, не то чтобы я настолько неловко управляюсь с иглой, но все же, я не крестьянская дочь, убивающая глаза под светом тусклой лучины.

Одно время мы со Стариком путешествовали с бродячим цирком. Цирковые научили меня многому. Старик особенно следил, чтобы мне довелось и поработать с животными, и помочь женщинам с готовкой, и вникнуть в премудрости хранения и починки костюмов. Там же, и уже особо, со мной занимались макияжем и гримом, актерским мастерством и искусством выражения, учили говорить разными говорами и диалектами, подражать голосам животных и птиц. Да, много всего было. Вот сейчас кое-что пригодилось, в очередной раз.

На самом деле, мне мой план был не по душе. Природа достаточно поиздевалась надо мной, наградив ничем не примечательным лицом: прямой небольшой нос, голубые, но не синие глаза. Чистая кожа без родинок, лишь весной расцветающая россыпью веснушек. Я могу спокойно переодеться мальчишкой или девицей, могу затеряться в толпе, но на сей раз мне надо сделать все наоборот. Теперь мне нужно не ослабить, а привлечь чужое внимание. Особенно внимание одного человека.

Цафик из рода Пелирока, так звала его мать, а Слизнем называли его все остальные. В его внешности не было ничего особо отталкивающего, не дрожало студнем его тело заплывая жиром, не текло из носа, не плевались при разговоре губы. Для бандита, он напротив, был весьма аккуратен и опрятен. Сухощавый и невысокий, с короткими волосами и тихим, немного застенчивым голосом. И с невероятно холодными и потными ладонями. За это и получил свою кличку от одной из шлюх, чье имя забылось, а привязчивое, в этой среде, прозвище осталось.

У господина Цафика было три проблемы, одна из которых мной уже озвучена, она же тянула за собой и вторую. Слизню категорически не везло в личной жизни. Ему не удавалось найти себе тихую и застенчивую девушку: дочку приличного горожанина или племянницу мастерового. Его маленький изъян сильно портил жизнь. Дружки поговаривали, что он связался с бандой Ржавого, для того чтобы накопить на лечение. Вроде как ему осталось немного, а потом, по заверениям самого Цафика, он подумывает о честной, спокойной жизни, без притонов, проституток, грабежей и убийств. Пока же, шлюхи это все, что ему оставалось.

Господин Цафик отличался завидным постоянством, посещая один и тот же бордель из месяца в месяц. Впрочем, девок он всегда выбирал разных. Мадам, сама никогда шлюхой не работавшая, весьма привечала молодого бандита, ибо платил он щедро, с девочками был не груб, бесчинств не устраивал, а однажды даже пригодился в качестве вышибалы. Втайне мадам его даже жалела. Но, как уже сказано, сама она шлюхой не была и становиться не собиралась.

Третьей же проблемой отпрыска рода Пелирока, было то, что никакие деньги не могли исправить его дефект, сколько бы он не скопил. Ему никогда не стать добропорядочным гражданином. У него просто не было времени. Не зная того сам, Цафик Пелирок, прозываемый Слизнем, был уже мертв.

Он умер в тот самый момент, когда мне стало известно его имя, а может даже раньше, когда вошел в дом на улице Платанов.

К вечеру дождь нисколько не ослабел, и плюнув и на Цафика, и на весь мир, я, завалившись на лежанку, предаюсь мрачным мыслям.

Как ни крути, а после убийства Слизня и Падлы, последнего члена банды, ниточка обрывается. Вернее она оборвалась со смертью посредника, пресловутого «хмыря», о котором рассказывал Шушрак. Скорее всего, если бы он выжил, то на следующий день после смерти Старика погибли бы все члены банды. А может и нет. Если посреднику еще нужен был Ржавый, тот мог и придержать банду про запас. Но так легко подобраться к ним, вряд ли удалось бы.

В общей сложности, потеряв два дня из-за непрекращающегося дождя, мне все же пришлось справиться как с меланхолией, так и с подготовкой к следующей акции.

Умных мыслей о том, «что позже», в голову так и не пришло. Единственное, на что подвигло меня описание «хмыря»-это о мысли пошуршать в Тайной канцелярии. Однако эти мысли были настолько бредовыми, что бились внутри черепной коробки весьма вяло.

И снова вечер. И снова удлиняющиеся тени прогоняют из доков и пристаней рабочих. Снова замирает до следующего дня рынок и улицы, прежде несущие потоки товаров и людей, пересыхают до жалких ручейков, припозднившихся прохожих. Сегодня мне противен мой образ: тугой корсет не дает дышать, два упругих куска ваты на груди, стянутые жестким лифом, пытаются прожарить грудную клетку, а тяжелое недоразумение, называемое платьем, постоянно шуршит и путается в ногах, подвязанной к бедру юбкой.

Количеством ткани, пошедшем на нижние юбки, вполне можно было бы одеть двух, а то и трех мужчин, не понимаю, как шлюхи не только носят это целыми днями, но и умудряются от этого избавляться перед очередным клиентом. Зато понятно, почему оплата почасовая. Пока проститутка разденется, пока приведет себя в готовность, глядишь уже накапала кругленькая сумма.

Мне пока везет. Изголодавшиеся без женского внимания самцы сегодня валят в бордель толпами. В суматохе гораздо легче проникнуть вовнутрь, притворившись одной из работающих в номерах девочек. Немного сложнее было найти тот самый номер, в котором, отдыхая после близкого общения с одной из шлюх, нежился на мятых простынях Цафик, он же Слизень.

Дождавшись, пока отработавшая свое девка покинет номер, я тихо проскальзываю вовнутрь.

Слизень только приступил к процессу одевания, и скрип отворяемой двери он встретил, пытаясь натянуть через голову рубаху.

Удача, пусть в нее и не верил Старик, снова со мной. Подскакиваю к Слизню и с разгону бью его в печень. Он охает, оседает на пол. Добавляю сверху ногой в голову. Сегодня не будет разговоров. Бью еще и еще, пока не вижу, что жертва в полной отключке.

Вторая фаза акции — отход.

Боги, благословите современных модниц. Помимо невообразимых платьев и неудобной обуви они привили себе новое веяние — дамские сумочки.

Ну, сумочкой это, конечно, назвать было бы странно. В подобных баулах вполне можно спрятать полную смену платья, если правильно уложить конечно. Я умею правильно укладывать, и избавляясь от недолго послужившей, но так надоевшей тюрьмы из ткани и китового уса, быстро переоблачаюсь в спокойных тонов неширокие штаны, рубаху и легкую курточку. Платье запихиваю под кровать, предварительно вытащив инструмент.

Вот и стоило же два дня мучиться с иглой, чтобы потом ничего не пригодилось. Многочисленные петельки и кармашки со всевозможным содержимым: от пакетиков с ядами до острых шипов и ножей. Быстро вытащив все, а кое-что и выдрав с корнями, часть распихиваю по карманам, часть кидаю в сумку, предварительно вывернув ту наизнанку и превратив в обычную дорожную суму, которыми пользуются все и вся в этом городе.