Лидия Евдокимова - Тёмное солнце

Свежих мертвецов, способных за шесть часов до места обозначить своей потусторонней вонью пространство, не было. Черепа, старые кости, расколотые и раздробленные. Сломанное оружие, почти все — наконечники стрел и шипастые шары на гибких толстых верёвках. Мягкая трава, в которую упал дварф, успела вырасти на этом месте за то время, пока догнивали останки жителей. Гуррун достал из кармана внушительную фляжку и надолго приложился к ней усатым ртом. Крепкая пивная брага падала внутрь дварфа с ужасающими бульканьями, исчезая в прорези между косматой бородой и седыми усами. Он ничего так и не сказал.

Путники стояли посреди старого кладбища, а вокруг не было ни единого посёлка или даже захудалого домишки.

— Откуда они тут взялись, что с ними случилось? — спросила Киоми. Ей ответил Ветрис, шагнувший обратно к остальным, после того, как посовещался со своими людьми, что-то шептавшими ему одному.

— Оттуда взялись, — он указал вверх. Источающие смолянистый аромат пряностей деревья покачивались в беззвучном танце, ласкаясь к лёгкому ночному ветерку зеленевшими кронами. Киоми подняла взгляд, но ничего так и не увидела.

— Там поселение на деревьях, — пояснил Ветрис. — мои люди уже проверили. Живых нет, мертвецов тоже. Кажется, всех сбросили вниз, а кто выжил, поспешил уйти отсюда.

— Чума? — тихо спросила Лаитан. Варвар удовлетворённо кивнул.

— Что же еще? Пытались бороться с заболевшими, не помогло. Добили тех, кто болел и ушли прочь. Наверху, среди крон, раскинутые мостки из зелёной древесины. Потому в темноте ничего не разглядеть, а огней в мёртвой деревне зажигать некому. Дома тоже из того же дерева, почти не отличить от кроны и ствола.

— И как только эта зараза добирается повсюду? — пьяно рыгнул дварф. — И не всех же берет, вот интересное дело. Мой народ болел долго, но мы так и не поняли, как заразились. Мы раньше строили склепы, усыпальницы для своих братьев, а потом начали безбожно сжигать, когда каменщики и зодчие не справлялись с заказами. А уж когда они сами отдали бороды предотцам…

На дварфа уставились несколько пар глаз.

— А действительно, он дело говорит, — сдвинулся поближе к Гурруну Ветрис. — Как заражаются чумой?

Вопрос остался без ответа, но Лаитан кожей чувствовала, кого каждый из них хочет обвинить в болезни.

— Всему виной Посмертник, — вздохнул Гуррун и побрёл прочь, не желая оставаться посреди кладбища костей и гнили. Лаитан чувствовала, что к этой теме ещё вернутся, а пока сказала только:

— Надо найти место для ночлега.

— Деревня пуста, на стволах есть наросты, по которым можно забраться вверх, — сказал варвар.

— А этих испускающих клубы жгучего газа тварей ты сам затолкаешь на деревья? — осведомилась Киоми. Ветрис с сомнением посмотрел на стадо ездовых животных.

— Уккуны могут сами о себе позаботиться, — Морстен, отошедший в сторону и пристально изучавший следы в траве, встал с колен, и отряхнул одежду совершенно обычным движением. Так мог бы поступить любой человек. И люди не ожидали, что Тёмный Владетель окажется так похож на них в повседневных привычках. Чем он и пользовался. — Достаточно привязать их к деревьям, а корма им хватит до утра. Вряд ли бывшие обитатели будут протестовать, если звери немного попортят их полянку.

Властелин Севера подошёл к ближайшему ездовому животному, и размотал тонкую чёрную верёвку, обвивавшую до того мощную шею зверюги. Все остальные его спутники сочли этот шнурок элементом упряжи, но сейчас пристально и с недоверием глядели на то, как Морстен сноровисто протягивает едва заметную в сумерках нитку к могучему стволу дерева, и завязывает на охватившей ствол бечеве хитрый узел.

— И что, эта ниточка удержит эту тушу? — сдвинув шлем на затылок, недоверчиво буркнул дварф, почёсывая лоб. — А не порвётся? Может, две возьмёшь?

Гравейн поглядел на дело рук своих, и кивнул Гурруну:

— А ты попробуй разорвать. Если получится, тхади тебе памятник поставят. Из золота. Как самому сильному воину в мире, — и он издевательски ухмыльнулся.

Дварф, заворчав, взялся двумя руками в бронированных перчатках за тонкую верёвочку, и, ухватившись поудобнее, дёрнул её в стороны, в четверть силы. Но рывок вызвал только скрип волокон загадочной бечевы по металлу, и удивлённый возглас Гурруна. Напрягшись, он дёрнул ещё раз, и ещё. Потом начал тянуть, не обращая внимания на то, что кольчуга на его перчатках рассыпает искры и издаёт тонкий визг.

— Из чего эта дрянь сделана? — хмуро разглядывая прорези в металле перчаток и разрезанные синеватые кольца тонкого плетения, спросил он улыбающегося Морстена. — Я рву цепи толщиной в руку, но это… эта… Клянусь предотцами и Матерью-скалой!

— Верёвка достаточно прочна, чтобы удержать уккуна даже в снежный буран, — ответил Гравейн. Пощёлкав пальцем по натянутой, как струна, бечеве. Басовитый звук, извлечённый из неё, ему не понравился, и он занялся следующим зверем, пыхтящим в темноте и урчащим при прикосновении рук своего господина. — Из запасов моего Замка. Большего я тебе не могу сказать, сам не ведаю, как она сделана.

Дварф, всем видом показывая, что не верит ни единому слову Тёмного, ушёл к месту, где ловкий Ветрис с безымянными уже скинули верёвочную лестницу с одной из древесных площадок вниз, а Морстен встретился взглядом с Лаитан. Киоми преданной тенью стояла недалеко от Матери Матерей, которая, обменявшись долгим взглядом с Темным Владыкой, ушла к поднимавшимся наверх людям их небольшого отряда.

Морстен посмотрел ей вслед, и затянул очередной узел. Ему показалось, что Лаитан хотела что-то сказать, но сдержалась в присутствии своей верной телохранительницы. «И почему? Не доверяет? Или тут что-то иное… Мне все больше хочется расспросить её с пристрастием, — подумал Гравейн. — Или хотя бы просто расспросить. Допрос Матери Матерей возможен только в Замке…»

Когда разложили костёр в одном из домов, все собрались вокруг, готовясь ко сну и медленно пережёвывая запасы провизии властелина севера, позаботившегося об этом. Дварф сунул за пазуху свою флягу, которая изрядно опустела, рыгнул и уставился в огонь. Он переживал своё поражение от тонкой верёвки и постоянно шептал что-то про проклятую магию, мешающую честному дварфу померяться силой с какой-то бечёвкой.

— Странное место, — произнёс Ветрис, постукивая костяшками пальцев по зеленоватому дереву пола хижины.

— Чем же оно тебя привлекло? — спросила Киоми. — Люди могут жить и процветать в совершенно разных местах. Это ничем не хуже.

— Странно то, что тут вообще никого нет. Ни живых, ни мёртвых. Да и кости давно сгнили и потрескались. Словно чума прокатилась тут раньше, чем в Империи матери матерей и моей Долине.