Лидия Евдокимова - Тёмное солнце

Он помолчал, дождался, пока Гуррун подбежит поближе к костру, и быстрой подножкой сшиб его наземь. Прижав дварфа к земле, Морстен громко сказал ему прямо в ухо:

— Успокойся, дварф, — чувствуя, что не удержит долго, повелитель Севера стиснул руку Гурруна, выворачивая ее. Боль должна была пробиться через скорбь. — Успокойся! Все кто мертвы — мертвы. Мы живы, и нужно идти дальше.

Звезды совсем истёрлись, угасая, но серость рассвета еще не спешила окрасить тьму в свои цвета. Наступило самое голодное время, в часы которого из могил вставали покойники, а потерянные души стучались в ставни крепко заговорённых домов и скреблись на южных окраинах в хижины своей родни.

Где-то далеко завыл какой-то зверь. Жалостливо и осторожно, словно тоскуя по солнцу и опасаясь больше его никогда не увидеть. Лаитан услышала шуршание, как будто со стен ущелья начали осыпаться мелкие камешки, сливаясь в струйки пошире и побольше, увлекая за собой камни покрупнее. Остальные тоже замерли, и только дварф, обессиленно припавший к земле предков, стонал и колотил себя железным кулаком по шлему, причитая о своих предках.

Шорох усиливался, и Лаитан сложив пальцы кончиками друг к другу, выбросила их вперёд, звякнув браслетами под одеждой. Яркая вспышка высветила шевелящийся ковёр, сползающийся к огню костра. Огромная, ползущая и дрожащая, как жиле, масса скорпионов с острыми жвалами и воинственно поднятыми хвостами, стеклась отовсюду, пытаясь заползти на стены. Пока ей это не удавалось, но колыхание и дрожь усиливались до тех пор, пока из ковра насекомых не сложилась исполинская фигура человека с протянутой к группе людей рукой. Беззвучно дрогнули губы Киоми, едва слышно скрипнул меч властелина, выходя из ножен, утонули в шорохах звон и трепет браслетов Лаитан. Люди, сбившись в кучку, попятились, прижимаясь к стенам, пока роящаяся на земле масса не брызнула в стороны крылатыми тварями.

— Крылатые скорпионы, — только и вымолвила Надира.

— Южные твари, как они тут оказались? — поддержала её Киоми.

— Так же, как и мы, — произнесла Лаитан. А в голове так и стучалась мысль о том, что она просила уйти раньше, чем это случится. Властелин рывком поставил дварфа на короткие ноги, поправил на нем шлем и развернул лицом и бородой в сторону насекомых, стрекочущих и лениво опадающих со скользких холодных камней обратно вниз. Узкие крылышки не позволяли скорпионам летать постоянно, но перебираться с места на место они могли вполне. Обтекая и переваливаясь через огромные завалы и валуны на дне ущелья, они неумолимо приближались к людям, уже начав покрывать собой отнесённые подальше трупы из пещеры. Живой ковёр, наползая на тела, задерживался на них на некоторое время, а когда снова вливался в массу себе подобных, останки представляли собой только чистые кости и оставшиеся на них элементы брони и украшений.

— Так вот что послужило могилой тем костям, — прошептала Лаитан, вспомнив лежащих на земле предков Гурруна. Правда, для дварфов они были слишком уж высокими и ширококостными. Она выступила вперед, подойдя вплотную к огненному ободу костра. Подхватив из рук северянина его палку, которой тот недавно мешал угли, Лаитан сверкнула золотом в глазах и сунула кривую деревяшку в огонь. Пламя качнулось навстречу, радостно и безрассудно обвиваясь вокруг палки, припадая к ней, словно горячий любовник к юной деве, которую не видел много ночей. Лаитан швырнула горящую палку вперед. Она упала перед первыми рядами скорпионов, и в тот же миг все пламя костра послушло выплеснулось вслед за деревяшкой, хлестнув по воздуху горячим жаром. Стена огня, выросшая перед насекомыми, преградила им путь на какое-то время. Сотни стрекочущих и шебуршащихся жуков скорчились и опали вниз, сгорая от колдовства Медноликой. Стена огня с ревом поднялась вверх, едва не выплескиваясь через край ущелья, но через некоторое время она опала вниз, угасая. А через горячую преграду снова валом попадали летучие скорпионы.

Морстен посмотрел на стоящую рядом женщину, отмечая в ее глазах ужас и неуверенность в себе.

— Вверх, карабкайтесь вверх! — опомнившись, закричала Лаитан. Жрицы, похватав раненых сестёр, бросились ползти по покатым и гладким камням, но лишь скатывались вниз, обдирая до крови и костей пальцы и колени.

Из дыры, ведущей в пещеры, снова начал сочиться молочно-белый туман, скользкими щупальцами пробирающийся к людям и не давая им взбираться по камням. Липкая морось, появляющаяся там, где туман касался камня, заставляла пальцы скользить, и жрицы, теряя опору, скатывались обратно вниз. Одна из них, сорвавшись, коротко вскрикнула, плюхнувшись прямо в ползущий по дну кисель. Секунды перетекли в минуты, и женщина резко поднялась, молча зашагав к стенам прохода снова. Её лицо, бледное и обескровленное, посмертной маской впечаталось в сознание Лаитан, дрожащими руками пытавшуюся удержать Надиру от падения. Морстен, забравшись на высокий валун, оказался окружён белым маревом со всех сторон, словно маяк на возвышении скалистого уступа Соленморья. Чёрная полоска меча ядовитым шипящим куском тьмы рассекала ползущие к нему прутики щупалец, а за ними уже подбирались крылатые южные скорпионы. Киоми, опустившись вниз на пару невидимых уступов, помогла втащить Надиру повыше и протянула руку Лаитан. Медноликая бросила взгляд на властелина севера, закусив губу.

— Госпожа, он справится, хватайся скорее! — в ужасе закричала служанка. Лаитан и сама понимала, что ей нечем помочь мужчине, сосредоточенно дерущемуся с туманом.

Еще одна жрица пропала внизу, сброшенная туда осыпью из-под ног, и тут же погребённая под волной стрекочущих и шамкающих жвалами скорпионов. Короткие всплески кровавыми руками, бесполезная, отчаянная попытка выбраться, последний рывок, и облепленное жующими плоть скорпионами тело снова скользнуло прочь, становясь обедом или ранним завтраком.

— Вы все умрёте! — прокатилось над ущельем. Растревоживший своим голосом мертвецов Посмертник впервые решил заявить о себе, соткавшись из мелких тел насекомых. Ночь стремительно линяла в бледный, затянувшийся облаками рассвет. Но до того, как первые лучи солнца должны были высушить туман на дне расщелины, оставалось слишком много времени. Где-то далеко уже засвистели первые птицы, пробуя на крыло новый день, но почти тут же замолчали, почуяв поблизости беду. Золотая южная лилия на небосклоне еще догорала, борясь с первыми перистыми облачками, стягивающимися в эти края, а Лаитан чувствовала набухающие грозой тучи, идущие с Соленморья. Влажный солёный воздух, долетевший даже сюда, трепался на кончиках пальцев остатками силы.

Медноликая бросила короткий взгляд на свою служанку. Киоми казалась перепуганной настолько, насколько её не видела даже Лаитан в те годы, когда им двоим удалось впервые подсмотреть за соитием в боковых залах во время праздника плодородия.