Вера Забелина - Южноморск (СИ)

- Да что это за жизнь, - плачущим голосом завопил Генка. - Жили нормально, не тужили, так принесло этих волшебников, житья не стало. В кабинках запирают, вещи руки жгут. Я жаловаться буду - неожиданно заявил он.

- Кому? - ехидно поинтересовался Колян.

- Найду кому, - угрюмо пробормотал Генка.

- Лучше человеком будь, - посоветовала Маша, - тогда тебя никто не обидит, дом всегда защитит.

Николка радостно прижал к себе свой постельный комплект. Совершенно новое чувство начало постепенно охватывать его - радость от того, что у него появились новые красивые вещи, которыми он может пользоваться без опасения, что их отберут. Ему начинала всё больше нравиться новая жизнь. "Подумать только", - вдруг вспомнил он. - "Ещё вчера мы возвращались в детдом после каникул, не испытывая никакой радости и не ожидая ничего хорошего, и так всё внезапно изменилось к лучшему. Просто не верится, что это на самом деле и мне не снится".

Затем Маша выдала каждому новенький ранец (Николке достался с якорем, да и Генка был доволен - он получил ранец с Бэтмэном). В ранцах лежали пеналы с полным набором ручек, карандашей, линеек и прочих необходимых мелочей.

- Несите к себе ваши вещи, - сказала Маша. - Мне сейчас 5-ю группу нужно отоварить.

Они гурьбой ввалились в свою спальню, радостно обмениваясь впечатлениями от новых вещей и от новой жизни. Зоя Петровна хлопнула в ладоши, привлекая их внимание.

- Внимательно посмотрите на листочки у вас на тумбочках. Это распорядок дня ...

В это время в комнату вошёл невысокого роста мужчина.

- Здравствуйте все, - улыбаясь, сказал он. - Зоя Петровна, смена караула. Представьте меня ребятам.

- Ребята, - не отвечая на улыбку, обратилась Зоя Петровна к группе. - Это ваш новый воспитатель, Пётр Макарович, он будет вместо Милицы Константиновны.

- Ура, Милицию убрали, - восторженно завопил Симка. - А ты ещё возмущаешься, - обратился он к Генке. - Ты спасибо должен сказать новой директорше, что она эту гадюку от нас убрала.

Действительно, Милицу Константиновну спокойно можно было рекомендовать на должность надзирателя в концентрационном лагере. Она патологически ненавидела детей и очень умело портила им жизнь.

- Ещё неизвестно, будет ли этот лучше - угрюмо пробормотал Генка.

Зоя Петровна, не прощаясь, вышла из комнаты. Николка посмотрел на нового воспитателя, и ему очень понравилось то, что он увидел. Хотя Пётр Макарович был среднего роста, худощав, коротко пострижен, но от всей его фигуры веяло такой уверенностью в себе, что рядом с ним и самому становилось спокойно, а серо-голубые глаза смотрели тоже уверенно, спокойно и ласково. Да, именно ласково, как редко кто смотрел на детдомовских детей. Николка облегчённо вздохнул. Нет, Генка не прав, этот воспитатель был намного лучше Милиции. Николка повернулся, чтобы сказать об этом Генке и оцепенел от ужаса. Генка со злорадной ухмылкой приготовился сделать очередную пакость. В руке его был уже готов к броску шарик от пейнтбола, наполненный трудно смываемой липкой краской. Николка не успел ничего сказать, предупредить воспитателя - шарик уже летел в его направлении. При этом Пётр Макарович не мог видеть летящий шарик - воспитатель как раз повернулся спиной к ребятам, направляясь к шкафчикам, расположенным у той стены, в которой была входная дверь. Тем не менее, к большому облегчению и радости не только Николки, но и остальных ребят, шарик попал не в воспитателя, а в дверцу шкафчика, где было написано имя Генки. Воспитатель повернулся к ребятам как раз в тот момент, когда Генка со злостью запустил в него ещё один шарик. Время как бы замедлилось: ребята видели летящий шарик, видели, как воспитатель спокойно поднял руку, сделал толкающее движение, и шарик с полдороги полетел обратно и ударил прямо в затылок отвернувшемуся Генке, залив краской его голову, одежду, а также забрызгав красивый пушистый плед, который лежал на Генкиной кровати. Плед был жёлто-зелёным, а краска ярко-алой, так что пятна сильно выделялись на пледе.

Мальчишки разразились радостным хохотом - воспитатель не пострадал, их не накажут, а Генка сам себя наказал: испортил свой плед и свой шкафчик. Генка завыл от злости и бессилия, сжимая кулаки и с ненавистью глядя на хохочущих мальчишек.

- Как же ты так неосторожно, - сочувственно сказал Пётр Макарович. - Ребята, - обратился он к остальным, - вы тут пока осваивайтесь, осмотрите свои кровати, можете с ними поэкспериментировать, а мы с Геной пойдём приводить его в порядок.

И он вывел понурого Генку из комнаты.

- А откуда он знает, как Генку зовут? - ошеломлённо спросил Руслан.

Все недоумённо пожали плечами.

- Может быть, он изучал наши дела? - предположил Колян. - Там ведь и фотографии должны быть.

- А может ему Милиция рассказала, кто у нас главный пакостник, - сказал Симка. - Пусть с ним Пётр Макарович разбирается. Давайте лучше поизучаем наши кровати, что это Пётр Макарович сказал: "поэкспериментируйте".

Ребята с увлечением начали трогать свои кровати, пытаться приподнять их, раскачать. Николка внимательно рассмотрел не кровать, а стойки, которые обрамляли кровать с четырёх углов.

- Ребята, гляньте, - возбуждённо сказал он, - на стойках какие-то кнопочки.

Он осторожно нажал верхнюю кнопку на левой стойке у изголовья. Кровать не шевельнулась, но сверху послышалось какое-то шуршание. Николка поднял голову: рулон между передней и задней стойкой разматывался и закрывал кровать с левой стороны.

- Ух ты, как здорово, - завопил Серёжка и ткнул кнопочку на правой стойке. Кнопка не шелохнулась. Серёжка потыкал в другие кнопки, тоже не было никакого отклика.

- Испорчены, что ли? - неуверенно предположил Васька.

- Ничего не испорчены, - догадался Симка. - Они не срабатывают на чужое воздействие, идите вон на своих кроватях экспериментируйте.

И действительно, на нажатия Николки все кнопки на стойках его кровати исправно откликались. И этот отклик снова наполнил его радостью.

Верхняя кнопка на правой стойке закрыла кровать с правой стороны, а кнопка на стойке у прохода закрывала тканью кровать с третьей стороны, так что владелец кровати мог закрывать кровать с трёх сторон, включать светильник и читать, никому не мешая.

*

Между тем Пётр Макарович помогал Генке отмывать краску с головы и шеи, закутав его в большое пушистое полотенце. Втирая в кожу какое-то мыльное средство, от которого кожу покалывало, Пётр Макарович спокойно рассуждал:

- Не понимаю я тебя. Зачем тебе нужно делать людям пакости. Так тебя никто любить не будет.

- Ну и не надо! - пробурчал Генка, повизгивая непроизвольно от жгучего воздействия мыла. - Меня и так никто не любит, раз даже родители отказались.

- С чего ты это взял? - изумился Пётр Макарович. - Что-то непохоже, чтобы родители от тебя отказались. Нежеланные дети не такие красивые, а ты вполне хорош собой, когда не хмуришься.