Всеволод Болдырев - Зарницы смуты

— Твой ментальный шторм был удивительным, — признался я.

— Да, было такое, — она самодовольно ухмыльнулась. — Как потом наш грандмастер лютовал!

— А что это за башня? — я огляделся. — Похоже на кладовую с хламом.

— По сути — кладовая и есть. Только хлам тут… гм… разной ценности. И силы. Сегодня дежурю здесь я. Ответственное дело, между прочим! А знаешь, давай-ка, отведу тебя к алхимикам. Иначе будешь до утра их искать. Меня, кстати, Тайдеона Халбиб зовут. Это настоящее имя, не криви морду!

Мы вышли на улицу. Ветер вмиг растрепал волосы моей спутницы.

Никогда бы не подумал, что доведется вот так идти бок о бок с настоящей колдуньей. Они представлялись мне жуткими чудовищами, вроде кронов. Тайдеона Халбиб была красавицей. Стройная, грациозная, с большими карими глазами и пухлыми, чувственными губами. Оливкового цвета кожа, буйные курчавые волосы. Но, несмотря на весь блеск и шик ее облика, Сандора вызывала во мне более глубокие чувства. Здесь сладострастно урчала плоть, на острове — приятно щемило сердце.

— Почему никого нет в башнях? — я решил нарушить молчание.

Тайдеона подняла к небу указательный палец. Произнесла:

— Погоди немного. — Вдруг ветер стих. Нет, он по-прежнему свистел в щелях и раскачивал балки, но мы перестали чувствовать порывы. Девушка пояснила: — Создала защитный кокон. Нас такому на пятом курсе учат, но я это все уже на втором умела… О чем ты там спрашивал?

— Э… а почему никого нет в башнях? — Мне еле-еле удалось отойти от ее фокусов. — Сколько слонялся по коридорам, ни одного ученика так и не встретил.

— Запрещено после ужина выходить из комнат, — Тайдеона хитро улыбнулась. — Многие и вправду сидят тихо, как мышки.

— А ты?

— Мне разрешено больше, чем другим. Могу изредка делать то, что хочу. Встречаться с парнями, например. У меня дома, в Карохаре, в этом нет ничего постыдного! А тут все корчат из себя недотрог и святош. Зачем тебе логово Красноглазиков?

— Красноглазиков?

— Увидишь — поймешь. Чего, говорю, тебе от них нужно?

— Какие-то капли. Меня ведовской дар корежит последнее время, вот и отправили к мастерам алхимии.

— Ведун? — Девушка оценивающе на меня посмотрела. — Не похож. Они обычно выглядят заморышами. А ты ничего так, здоровенький… Ах, да. Теперь понятно, почему ты весь скукожился, когда я колдовать начала. Может, распустить кокон?

— Нет. Так лучше.

Мы прошли через три башни, так и не встретив ни души. Моя спутница болтала всю дорогу, хвасталась и хохотала. Вообще-то, если бы она не была столь привлекательна собой и талантлива, могло показаться, что ей просто не хватает общения, и она пытается каждый шаг сопроводить историей или шуткой.

Мы добрались-таки до алхимической лаборатории. Башня отличалась от других — неведомые зодчие высекли ее прямо в скале. Окон почти не было видно, зато из печных труб снопами курился дым. У фасада громоздились бочки и оббитые жестяными полосами ящики, с которых ветер сорвал холстяные тенты.

— Это здесь, — Тайдеона прислонилась к стене. — Знаешь, зачем потребовался маскарад в Квар-Муа?

— Тебе хотелось выставить свою заклятую подругу дурой?

— И это тоже. Но причины глубже. Обруч действительно мой. Отец подарил его матери в день свадьбы. Для меня эта медная хреновина дороже любой диадемы с рубинами и сапфирами. Так вот — наше семейство, когда я отправлялась на остров для учебы, почти разорилось. Пожар слопал все виноградники, принадлежащие матери. Она — человек. Не колдунья, как многие думают. Колдун — мой папа. Ренегат. После того, как закончилась Буря, он поклялся никогда больше не колдовать. И слово держит. А значит, Каолиту бесполезен. Вместе с виноградниками семья потеряла единственный прибыток. Жизнь в Карохаре не из дешевых! Распустили рабочих, челядь… Деньги, врученные мне на дорогу Креатуром, пришлось отдать кредиторам, иначе родителей выкинули бы из дому. Сама это сделала. Тайно. — В ее голосе проскользнули нотки грусти. — Потому пришлось пойти и заложить обруч, чтобы оплатить поезду на остров. Но я взяла с ростовщика слово, что он не продаст его никому! Да и вообще — кому нужна эта безделица? Но Ношиа Кельви, сука паршивая, узнала, что я заложила обруч. И дала за него такую цену, что ростовщик не смог устоять. С ним я тоже поквиталась, и теперь его жалкий стручок уснул вечным сном!

— Сурово. Напомни, чтобы я тебе не переходил дорогу.

— Лучше сам не забывай, — она улыбнулась. — Бывай, Моркос. Приятно было прогуляться! Может, мой горе-ухажер уже доплелся к складу…

«Ага. Дежурит она на складе, конечно. Нет, определенно доверять этой особе не стоит!»

Я подождал, пока девушка скроется из виду, и только тогда постучал в дверь.

Едва она отворилась, в нос ударил едкий кисло-сладкий запах. На пороге вырос паренек в кожаном фартуке, шапке и перчатках; ноги обуты в сапоги на высокой деревянной платформе. Судя по удивленному чумазому лицу юноши, в лабораторию нечасто наведывались незваные гости. Впрочем, держался он вполне дружелюбно.

— Привет, — я протянул свиток с просьбой о помощи из монастыря. — Мне нужен мастер Тельхрами.

— Ага, один момент! — Парень взял свиток и скрылся в недрах лаборатории.

Не дожидаясь приглашения, я последовал за ним и оказался в самом странном месте, в котором доводилось бывать. Больше всего оно напоминало мозаику, собранную из всего, что можно найти в обжитых землях. Правда, лаборатория не была такой уж большой, но из-за непомерного количества разнообразного хлама и рядов стеллажей складывалось ощущение, что находишься в лабиринте. Каменный пол покрывал толстый слой песка, вдоль стен рядами стояли бочки, ящики и лотки.

— О, так вот кого к нам прислал почтенный Тарий Лавитри!

Ко мне приближался невысокий, лысоватый мужчина с изрядным брюшком. На нем была белая рубаха, поверх нее — кожаный фартук. Подковыляв ко мне, мастер добродушно улыбнулся и протянул руку:

— Рад приветствовать в нашей лаборатории! — в рассеянности он забыл снять толстую перчатку, к слову сказать, сильно испачканную маслом. Или чем-то, очень на него похожим. — Что, молодой человек, проблемы с глазами?

— Не то слово. Боли просто невыносимые!

— Так у тебя смешение даров? — Он вытер моим свитком перчатки и сунул скомканную бумагу в карман. — Редчайшее явление. Еще и изрядно друг другу мешающие подвиды дара… интересно.

Не давая слова вставить, ухватил меня под локоть и потащил по лабиринту, на ходу сшибая старые глиняные кувшины, переворачивая плетеные корзины со всяким хламом и разгоняя басовитым голосом некстати подвернувшихся учеников. Несмотря на бешеную спешку, я заметил, что большинство из них — сущие дети. Ребята были в простых серых балахонах, а на девочках красовались коричневые сутаны. У тех, что постарше, одежда оказалась иной — фартуки, шапочки и перчатки. Еще стало понятно, почему Тайдеона называла их красноглазиками — то ли от дыма, то ли от постоянной возни с разной алхимической мутью у детей зрачки и белки стали багровыми.