Диана Ибрагимова - Дети Чёрного Солнца

На него глянули неодобрительно. Оценивающе. Потом самый старый, с бородой до пояса, прошепелявил:

— У нас достаточно игроков.

Нико отошёл от стола с раздражением и сел за соседний. Подскочила шустрая разносчица. Принесла кружку вина, хотя он и не просил. Видно, тут так принято.

— Мне ещё хлеба с сыром.

— Как скажете, господин.

Юноша мысленно попрощался с деньгами и сделал глоток.

Мальчишка в красном кафтане взял перерыв, чтобы промочить горло. Он спустился со сцены и, оглядев цепким взглядом залу, вперился в Нико. Юноше стало не по себе, когда рыжее недоразумение плюхнулось на соседний стул.

— А я запашок-то чууую! — сказал мальчишка, втянув воздух широкими ноздрями.

— Какой ещё запашок? — нахмурился Нико.

— Так и знал! — паренёк хлопнул в ладоши, подпрыгнув. — Не местный ты! Я не местных сразу чую! Чей это говор у тебя? С Соаху что ли?

— Допустим.

— У-у-у, парень! Неспроста мы знакомство свели! Меня Косичкой кличут! А тебя как?

— Не помню, чтобы я знакомиться с тобой хотел.

— Ох ты важный какой!

Мальчишка встал, начал кривляться и передразнивать неприятным голосом:

— Я такой важный! Такой весь важный соахиец!

Это привлекало лишнее внимание.

— Сядь уже! Меня зовут Нико.

— Другое дело! — оживился мальчишка, хватая принесённый разносчицей бокал. — Спасибо, милая! Твоя грудь мне подмигнула, дашь потрогать?

— Молоко под носом подотри, — фыркнула девица, одарив Нико многозначительной улыбкой.

— Ишь, как глазами стреляет, — недовольно сощурился мальчишка. — Ты на рост не смотри! Ты в штанах смотри! Там тебе мало не покажется!

Нико поперхнулся хлебом и захохотал.

— Ладно, плевать на девок, — отмахнулся Косичка. — Я к тебе по другому делу подсел.

— И по какому же?

— Я истории собираю интересные. Какие ты соахские шуточки знаешь? Или песни? Или стихи?

Нико ухмыльнулся.

— А ты клади на меня монетки, начиная с сапог. Когда до рта дойдёшь, он и раскроется. Шутку тебе расскажет.

— Жаба ты соахская! — рассердился мальчишка. — Я серьёзно говорю!

— Я тоже серьёзно. Что мне с этого будет?

— Мяса тебе куплю и кувшин вина. Пойдёт?

Нико готов был согласиться, но тут у игроков в го освободилось место, и юношу пригласили к столу.

Нет, это он сделал зря. Честное слово, зря. Не надо было туда лезть. Теперь Липкуд по прозвищу Косичка сидел по пояс в грязи и не мог даже придумать толковый ругательный стишок, чтобы сгладить досаду. Браниться как все он не любил. Человеку высокого духа такое не положено. И хотя публика собралась неважная: пара лягушек да комариный рой, Липкуд не терял гордого выражения лица. Он был певун, рассказчик и выдумщик, а потому считал себя на голову выше других.

Теперь, когда его чудный наряд оказался вывалян в болотной жиже, а яркие круги на щеках и под глазами размазались, харизмы здорово поубавилось. Но Липкуд не потерял бы веры в себя, даже расхаживая голышом.

— Чего ты пучишься, страшилище зелёное?!

Он с трудом встал, волоча широкие рукава, заполненные жижей. Ноги казались неподъёмными. Вонь стояла такая, что слезились глаза.

Лягушка квакнула.

— Ха! Ты вызываешь меня на бой, чудовище?

Липкуд, пыхтя, вытащил из трясины гнилую палку и, воинственно потрясая ей, так что капли летели во все стороны, стал приближаться к врагу. Лягушка посмотрела-посмотрела на дурачка, да и попрыгала куда подальше.

— Стой! А ну стой! Я же ещё не придумал песню! Тьфу! Ну и улепётывай себе! А я всем расскажу, какая ты страшила!

Липкуд воодушевился, подбоченился и принялся вещать:

Даже не думая выбираться из болота, Липкуд продолжил сочинять балладу о великом сражении.

Последние два тридня он держал путь в Папарию — город вишнёвого вина и разноцветья питейных домов. Сегодня к вечеру должен был добраться, но решил сократить дорогу, и вляпался по самое не хочу. Кто же знал, что эта деревянная рухлядь под ногами не выдержит даже пушинку вроде Косички. Он и весил-то всего ничего. Ни ростом, ни пузом похвастаться не мог. Шёл себе спокойно, песни распевал, и тут вдруг провалился.

Могильный лес — место неприятное. Сколько лосей тут подохло, одному небу ведомо. А на первый взгляд и не скажешь. Особенно днём, когда яркая зелень бьёт в глаза со всех сторон. Кругом блестит затянутая ряской топь, играют глянцем растения с крупными, сочными листьями. Только в этой части Намула росли такие гигантские папоротники. А вот деревья были тоненькие, доверху облепленные мхом. Меж островками с твёрдой почвой лежали наполовину утопшие, белые, точно кости, останки берёз. По ним-то Липкуд и хотел добраться до конца болота. Поначалу всё шло гладко, он ловко балансировал на узких стволах, пока не попался тот самый. И ведь шкура на нём была целёхонька! А внутри, оказалось, одна труха. Надо было хоть палкой проверять, но Липкуд задумался, замечтался, взялся комаров считать. Вот и вышло сыро, липко да ещё вонюче. Ладно хоть место оказалось неглубокое. Что ни говори, а тонуть Косичка не любил. Даже ради сочинения самых страшных историй.

В Могильном лесу без того ужасов хватало. Одно дело эти лоси. Ну, заплутали, бедняги, так и лежат себе спокойно, никому не мешают. А вот люди, даже померев, умудряются другим покоя не давать. Ходят и стращают прохожих. Из-за них дорогу и забросили, ну и потому, что у пары человек от местной жижи по телу пошли жуткие болячки. Так с ними затмению и отдали. Ясное дело, и проклятый шаман внёс свою лепту. Говорят, он сам где-то тут утопился. Чтобы его кости никуда не делись, и он потом переродился из них.