Стивен Тьмы - Кузница Тьмы

- Мне не нужно искать среди детских трагедий, брат, чтобы понять, кто сегодня стал моим врагом.

- Тогда ты проиграешь. Мщение нечисто. У его наград горькое послевкусие. Эту жажду не утолить. Предоставь мне наречь клинок, Аномандер. Прошу.

- Брат…

- Дай мне его наречь!

- Что ж давай, - сказал Аномандер.

- Горе.

Словно одиноко повисло в зале, а когда присутствующие разом выдохнули, улетело дымом.

- Андарист…

- Прими от меня имя. Прошу, прими.

- В нем нет силы. Нет воли. Горе? Для железа это ржа. Для жизни - смерть. Я ничего не получу от такого слова.

Андарист поднял тусклые глаза. - Ты примешь мое горе, Аномандер, иначе… никогда не взгляну я на тебя, не назову братом, никогда не признаю близость нашей крови.

Аномандер вложил меч. - Тогда ты услышишь сказания о правом суде, который устрою я ради твоего имени, о мести, мною исполненной - и в том клянусь я над недвижным телом твоей любимой, над холодной плотью ее отца.

Андарист склонил голову, будто брат исчез с глаз его. Грип понимал: он не поднимет головы, пока Аномандер не покинет это место.

Сильхас вошел в зал, брат двинулся навстречу. Он задержал его, развернул рукой. - Не надо! - закричал он. - Прими горе, Аномандер! Прими его своим лезвием!

- Затупив все острые кромки, Сильхас? Ну нет.

- Значит, ты оставишь его наедине с потерей?

- Я мертв в его глазах, - сказал Аномандер холодным тоном, высвобождаясь. - Пусть оплачет нас обоих.

Кедаспела засмеялся под весом Грипа. - Он у меня, - прошипел он. - Его портрет. Наконец я его получил. Его портрет и его портрет и я получил его на коже. На коже. Я получил. Жди и увидишь. - Рот под пустыми глазницами исказила радость, пальцами начал он рисовать в воздухе.

Андарист завыл у камня очага, а потом хлынули слова, взлетая на крыльях отчаяния: - Никто не разделит мое горе? Никто не станет скорбеть со мной?

Сильхас отозвался: - Я его верну.

Однако Андарист замотал головой: - Я слеп к нему, Сильхас. Решай сейчас.

- Я его верну!

- Так иди, - шепнул Андарист.

Сильхас выбежал из зала.

Кедаспела вырвался от Грипа, оттолкнувшись ногами. Встал, шатаясь и разрезая воздух ладонями. - Послушайте их! - вопил он. - Кто тут зряч? Не они! Лишь я! Кедаспела, у кого нет глаз, лишь он может видеть!

- Кедаспела, - крикнул Андарист. - Я держу в объятиях твою сестру. Присоединись.

- Ты плачешь одиноко, - отозвался юноша лишенным всякого сочувствия голосом. - Она никогда не была для тебя. Ты проложил эту дорогу жалкими словами любви и обожания, и она пошла по ней - к смерти! Погляди на меня, о Сын Забытый во Тьме, ибо я твое дитя, твое уродливое, искаженное отродье. Узри в моих дырах свое будущее, если посмеешь!

- Хватит, - зарычал Грип, хватая безумца. - Разум ваш сломан, вы лишь хлещете всех без разбора.

Кедаспела повернул к нему оскалившееся лицо. - Не мне нести мщение, верно? Беги к хозяину, жалкая шавка. Пора снова лить кровь!

Грип ударил художника, заставив повалиться. Шагнул следом.

- Довольно!

Он оглянулся, увидев Хиш Туллу, и отступил. - Просите, миледи. Меня затащило в пропасть, я изрезан острыми краями.

Кедаспела лежал на полу, тихо смеясь и что-то бормоча.

Хиш Тулла подошла к Андаристу. - Видишь мои слезы? - спросила она, вставая на колени и касаясь рукой его щеки. - Ты не один ее оплакиваешь, Андарист.

И она заключила последнего брата в объятия.

- Вера, - сказал Драконус, - никогда не кажется странной верующему. Подобно глубоко вогнанному в почву железному колу, она становится якорем всех убеждений. Никакой ветер его не вырвет, пока тверда почва.

Скакавший рядом с отцом Аратан молчал. Земля впереди была ровной, отмеченной лишь скоплениями невысоких сложенных из камней пирамидок, как бы обозначавшими перекрестки. Однако Аратан не видел перекрестков, да и дорогу, по которой они ехали, различал с трудом. Небо над головами стало тускло-голубым, вроде старого олова; виднелись на нем только далекие стаи птиц, целыми тучами паривших на ветрах высоты.

Драконус вздохнул. - Ошибка каждого отца - пытаться вбить мудрость в сыновей. Краска не пристанет к мокрому камню. Ты слишком жаден, слишком нетерпелив и слишком быстро отвергаешь награды чужого опыта. Я был слеп, забыв о потоке юности.

- У меня нет веры, - пожал плечами Аратан. - Ни якорей, не убеждений. Если подхватит ветер, я буду носиться по земле.

- Я полагаю, - отозвался Драконус, - что ты ищешь мать.

- Как могу я искать то, чего не знаю?

- Можешь и найдешь, когда нужда превысит всё иное. А когда однажды отыщешь искомое, решишь, не сомневаюсь, что удовлетворил нужду. Я обязан предупредить: впереди разочарования, самые драгоценные дары жизни приходят из неожиданных источников. Но ты не откажешься от желаний. Да, от меня тебе ничему не научиться.

Аратан скривился, понимая, что ничего не способен скрыть от отца. Обман - удобная тропа, но когда он раскрыт, лишь глупец продолжал идти прежним курсом. - Вы ее отослали, - сказал он.

- Из любви.

Они проехали очередную груду камней. Аратан увидел у ближайшего края кучку отбеленных солнцем фаланг пальцев. Лежащих в ряд, будто зубы. - Бессмыслица. Она вас не любила? Это из любви решили вы разорвать ей сердце? Нет, сир, я не вижу вашей мудрости.

- Так ты подлавливал и наставника Сагандера?

- Я никогда не…

- Притворяясь невинным, ты делаешь оружием каждое слово, Аратан. С ним это могло работать, ведь он желал видеть в тебе маленького ребенка. Но среди мужчин тебя сочтут лукавым и ненадежным.

- Я не лукавлю, отец.

- Притворяешься, будто не замечаешь наносимых словами ран, хитришь.

- Вы всегда отсылаете тех, кого любите? Мы будем вечно сказать среди руин твоего прошлого? Олар Этиль…

- Я говорил о вере, - ответил Драконус суровым, как железо, тоном. - Она проложит тебе дорогу, Аратан. Я говорю это с уверенностью, потому что вера ведет всех и каждого. Можешь измыслить целое полчище верований, ощутить рывки во все стороны, убедить себя, будто любой зов имеет смысл. Но это не путь разума, идея продвижения - лишь иллюзия. Не верь маячащим впереди целям: они - химеры, ублажающие верования, от которых произошли, и под влиянием обмана ты окажешься там, откуда вышел. Но на этот раз ты уже не будешь юным, полным рвения - ты будешь утомленным стариком.

- То, что вы описываете, нельзя назвать славным дерзанием. Если в этом ваша мудрость, она горька.

- Я пытаюсь тебя предупредить. Тебя ждет борьба, Аратан. Боюсь, заведет она далеко за границы Куральд Галайна. Для Матери Тьмы я сделал все, что смог, но она была так же молода, как ты, когда я впервые преподнес дар. С той поры она мнит полезным и целеустремленным каждый свой шаг. Вот наш общий якорь. - Он замолк, как бы впав в уныние от своих слов.