Диана Дуэйн - Волшебник в одиночестве

Нита решила, что ее первоначальная мысль относительно беседы с флагштоком была не вполне подходящей. Скорее, это напоминало диалог с мусоровозом, поскольку ничто другое, с чем ей приходилось сталкиваться, не издавало подобных звуков.

— Мне действительно очень жаль, — сказала она, — но мне очень сложно разобрать, о чем ты пытаешься мне сказать. Можешь объяснить мне поточнее, как именно я могу помочь тебе? Что тебе нужно?

Гигантская фигура еще несколько секунд не двигалась, затем, раскачиваясь, поднялась.

Долгую-долгую секунду он возвышался над ней, казалось, разглядывая ее с этой огромной высоты… но Нита не была в этом уверена. Затем робот развернулся и медленно и неуклюже пошел, позвякивая, в темноту, прочь из освещенного пятна, где он и Нита стояли.

Нита вспыхнула от внезапного беспокойства, чувствуя, что она упустила что-то важное.

— Слушай, — она торопливо позвала его, ощущая невероятную неполноценность и бесполезность, — мне действительно жаль, что я не могу помочь тебе! Если ты придешь позже, когда моя сестра проснется, она должна быть в состоянии понять, что тебе нужно.

Пожалуйста, возвращайся позже!

Но он ушел. — и Нита обнаружила, что смотрит в темный потолок в своей спальне.

Солнце еще не встало, а она продолжала волноваться, чувствуя себя глупо и удивляясь, что на Земле послужило причиной случившемуся с ней.

По крайней мере, это не был кошмар, подобно другим , подумала она.

Но если вдуматься, учитывая, как глупо она себя сейчас чувствовала, Нита не была так уверена…

Не было ни единого шанса снова уснуть, так что Нита приняла душ и оделась к школе, съела миску хлопьев, которые ей совершенно не хотелось есть, затем выпила чашку чая, успев все это проделать до того, как ее папе пришло время вставать. Это было дополнение к утреннему распорядку Ниты, с которым она искренне не желала иметь дела, но ее отец действительно нуждался в этом. Недавно он выключил свой будильник и собирался снова лечь спать, даже зная о том, что не должен был этого делать.

Она тихонько постучала в дверь спальни.

— Пап?

Тишина.

— Папочка… Уже полседьмого.

Через несколько секунд раздался звук, который Нита ожидала, звук, который, как она думала, ее папа издавал неосознанно: тихий, жалкий стон, который совершенно ясно говорил, как он себя чувствует в глубине души все время. Но это было единственное время суток, когда звук высвобождался, до того, как он полностью проснется. Нита контролировала себя так строго, как могла, совершенно сосредоточившись на том, чтобы не сделать ему еще хуже своим несчастным видом.

— Хочешь, я приготовлю кофе? — спросила Нита.

— Ох, — сказал ее папа. — Да, дорогая. Спасибо.

Нита спустилась на кухню и занялась этим. Она испытывала двойственные чувства относительно приготовления кофе для своего папы. Ведь это всегда делала ее мама — первым делом, проснувшись утром. К тому же Нита не была уверена, заваривает ли она его достаточно крепким — ведь для ее мамы всегда было предметом шуток то, что папа не пьет кофе, крепость которого не способна растворить чашку. Нита же, не обладая достаточным опытом, только-только начинала экспериментировать, отступая от инструкции по приготовлению с каждым утром все больше и больше, в то же время втайне опасаясь, что однажды она проделает все так, как надо, и это напомнит ее папе о той, кто уже никогда не сделает этого.

Она включила кофе-машину и тихонько вернулась в свою комнату. Когда ее папа уже отправился в душ, Нита села за стол, взяла сумку для книг, стоявшую рядом с ним, и сунула туда необходимые для сегодняшних занятий учебники. Во второй половине дня у нее намечался тест по химии, так что она подняла соответствующую книгу, валявшуюся возле кровати, и принялась за чтение.

Было трудно сосредоточиться, даже в тишине раннего утра. По факту, ей было трудно сосредоточиться на чем-либо большую часть времени, но это было то, что Нита должна была преодолеть одним только упорством. Остальная часть ее жизни могла разваливаться на куски, но, по крайней мере, ее оценки были в порядке, и она делала все, чтобы так и было. Однако то, что Нита потеряла, это полнейшее естественное удовольствие, которое раньше она всегда получала от учебы. Этот материал был сложнее тех естественных наук, которые она любила в детстве. Но само по себе это не было такой уж проблемой. Я выучу это. Хоть я и не привыкла прилагать такие усилия.

Но тень боли, что повисла надо всем, все еще мешала… и она ничего не могла с этим сделать.

— Дорогая?

Нита подняла взгляд. Ее папа стоял в дверях ее комнаты и смотрел на нее с легким беспокойством.

— Прости, пап, я не слышала.

Ее папа вошел и обнял ее, поцеловав.

— Я не хотел мешать тебе. Я просто хотел удостовериться, что ты разбудишь Дайрин.

— Конечно.

— Не позволяй ей надуть себя.

Нита приподняла брови в знак того, что это невозможно.

— Никогда.

— Окей. Увидимся позже.

Он вышел. Нита слышала, как за ним закрылась задняя дверь, как завелся мотор машины. Выглянув в окно, она увидела в слабом утреннем свете, как автомобиль выехал с парковки, свернул на улицу и пропал из виду. Вскоре шум двигателя растаял вдали.

Нита села обратно и подумала о лице отца, столь неподвижном и бледном, когда он говорил с ней. Всегда печальном… Он всегда был таким печальным. Ните очень хотелось, чтобы он начал смотреть по-другому… но поскольку сама она практически постоянно чувствовала себя такой же грустной, она могла понять его трудности. Прошел всего лишь месяц, подумала она, а я уже не могу вспомнить, каково это — не грустить.

Школьный психолог предупреждал ее об этом. Мистер Миллман, по счастью, не был таким жутким, как Нита себе представляла, когда ее направили к нему после смерти ее мамы. Другие ученики говорили о «психе» только шепотом, наполовину презирая его, наполовину боясь. И если уж тебя отправляли к нему, то это означало одно из трех: необходимость пройти тест на IQ — возможно, стоит снизить темп обучения; что ты спятил или движешься в этом направлении; или же что ты пристрастился к выпивке или наркотикам; или еще один вариант — что ты настолько странный, что стал опасен для окружающих.

К удивлению Ниты, даже самые злобные сплетники школы не начали тут же распространять о ней ни одного из этих вариантов. Этого не произошло, скорее всего, потому, что ее маму все хорошо знали и любили в городе, и это отношение распространилось, по крайней мере, частично, на ее детей. Похоже, Нитины одноклассники, считавшие ее по меньшей мере странной, постеснялись повесить на нее «черную метку» за это, после того, как ее мама умерла такой молодой.

Как мило с их стороны , подумала Нита, когда впервые узнала об этом. Но ей пришлось признать положительные стороны того, что подобные издевательства не добавились в копилку тех, которым она подвергалась все эти годы. Не то чтобы она не знала, что по меньшей мере половина учеников школы не жалеет языков в обсуждении чудачеств невыносимой ботанички. Но сейчас она была рада обойтись без нового уровня глумления над собой.