Ник Перумов - Эльфийская стража

Он слово забыл случившееся в последние часы.

Мрак давал все преимущества эльфам. Стрела свистнула возле самого уха Лемеха, дрожа, вонзилась в ствол. Другая ударила в седельную луку. Взвизгнула Найда, предупреждая о западне.

— Ну что… Лемех… далеко ль ушёл?

Борозда. Очнулась. Подёргала плечами.

Лемех молча выдернул короткий сточенный ножик, сунул эльфийке под подбородок.

— Я не дрогну, если что.

— Знаю, — она поёжилась. — Я хочу жить, Лемех, и потому буду лежать тихо. Месяц с Полночью всё равно не дадут тебе уйти.

Хуторянин не ответил. Требовалось обходить силки и волчьи ямы, но их уже взяли в кольцо.

— Батя? — Ариша не боялся, он просто не знал, что делать.

Умирать как-то совсем уж глупо, подумал Лемех. И да, так не влипал ни разу даже с «Весельчаками», хотя действительно весёлые дела случались, и нередко.

Тьма становилась поистине чернильной, пропало даже звёздное небо над головами, кое-где видневшееся в разрывах крон.

— Лемех! — злой голос Месяца. — Хватит дурить. Тебе не справиться со всем Лесом.

— Если не пропустите — конец вашей Борозде! — крикнул в ответ хуторянин, чтобы хоть что-то крикнуть. Терпеть эльфийскую похвальбу он уже просто не мог.

Эльфийка дёрнулась, и острие Лемехова ножа укололо ей горло.

— Ой!

— Если с ней что случится… — ярость Месяца невозможно было скрыть, — если с ней что случится, ответишь головой. И ты, и весь твой род. От хутора одни угольки останутся!

— Борозде это не поможет, — хрипло отозвался Лемех.

«Ты у них как на ладони, — сказала Птица. — Сейчас они начнут стрелять. Выцелят как следует, и…»

— Первая же стрела — и я раскрою ей глотку!

«Ошибка, Лемех. Ты отличный воин, храбрый и решительный, но резать безоружных ты не можешь. И сыновей твоих это не спасёт. Помоги мне, и я помогу тебе. Двери по-прежнему открыты».

Проклятие. И негде спрятаться, негде залечь, эльфийские голоса — они перекликаются явно нарочно — раздаются со всех сторон, и даже сверху, с ветвей.

«Они просто пробьют тебе руку с ножом стрелой, — рассудительно сказала Птица. — Ты не успеешь её убить, даже чтобы просто захватить с собой и подороже продать свою жизнь. И твоим сыновьям уже точно не вырваться. Выбирай, Лемех, — или верная смерть тебе и твоим, или ты помогаешь мне. Мой создатель видит — я предпочла бы, чтобы ты помог мне по доброй воле. Но я приму любую помощь, даже вынужденную».

Лемех заскрипел зубами.

— Батя? — подал голос Гриня. — Б-батя, нас… у-убивают, верно?

— Гриня, — медоточиво пропела эльфка, — родитель твой решил героически погибнуть вместе с вами обоими.

Она не пыталась освободиться, не пыталась пустить в ход магию. Просто ждала, уверенная, что хуторянину деваться уже некуда. Оно и верно — бело-оперённая стрела, пущенная откуда-то сверху, вонзилась в землю прямо перед Лемехом.

— Ты у нас на прицеле. Тебе некуда деваться. Мы можем убить тебя в любой миг, и если щадим, то лишь по присущему нам миролюбию.

«Брось её, — сказала Птица. — Она тебе не нужна больше. Бери сыновей и уходи. Я открою дорогу, но ненадолго. А дальше… решай сам».

Лемех поднял голову, нарочито-медленным движением отложил самострел. Погладил Найду.

«Ничего, старушка, мы ещё побарахтаемся».

— Ваша взяла! — крикнул он в темноту. — Забирайте свою эльфку. Мне она без надобности, — рывком поставил Борозду на ноги, перерезал верёвку на запястьях. — Иди давай. Месяц заждался.

Меж тонких пальцев волшебницы вспыхнул розоватый огонёк, уютный и мирный.

— Что ты задумал? — взгляд испуганный, совсем не торжествующий.

— Проваливай, — Лемех грубо рванул её за плечо, разворачивая, толкнул в спину. — Жених заждался.

«Я готов, Птица. Готов поверить тебе».

«Хорошо, — ровно, безо всякого торжества сказала та. — Я открываю двери. Очень-очень ненадолго. Прыгайте вместе с сыновьями. Коней оставьте».

«А Найда?! Её не брошу!»

«Её не бросай».

Борозда сделала несколько шагов прочь от хуторянина, запнулась и остановилась.

Глаза её расширились — она всё поняла.

— Нет! — ещё успела крикнуть эльфийка, прежде чем под ногами у Лемеха, Ариши, Грини и Найды разверзлась земля.

…Здесь тоже царила тьма, но тьма другая, холодная и пустая. Вокруг них не смыкались вогнутые стены и низкие своды, с потолка не свисали корни, не осыпался песок. Они очутились в глубине, именно в глубине, и дорога, разворачивавшаяся перед ними, тотчас исчезала за их спинами.

— Батя? — недоумённо повторил Гриня.

— Тихо ты, — шикнул Ариша. — Батя нас от эльфов выдернул. Ты совсем не в себе был, братец.

— Н-не помню… — промямлил Гриня. — А что это за место, Ариш?

— Молчи! — прошипел старший. — Батя думает.

«Ступай вперёд, — велела Птица. — Долго мне эту тропу не продержать. Эльфийская стража сильна, сейчас они поймут, что случилось, и вам несдобровать, если окажетесь слишком от меня далеко».

Спина Лемеха сделалась мокрой от пота, хотя вокруг царил холод, быстро вытягивавший телесное тепло.

«Как тебя освобождать? И почему, если это так просто, эльфы не поставили там никаких преград?»

«Преграды ставили не эльфы, — сказала Птица. — Тогдашние племена Эвиала мало чем отличались от зверей, мало кто знал даже огонь. Пленителям не пришло в голову, что настанет день — и люди сделаются поистине необоримой силой. Они слишком упивались собственной мощью, слишком верили в собственное могущество. Они упустили людей из вида. Теперь уже поздно что-то менять, сами пленители давно сгинули — не умерли, нет, но именно сгинули, — а заклятия их продолжают работать».

«Что я должен сделать? что-то сломать, что-то разбить? Но я не маг. Никогда им не был…»

«Древние заклятия плохи тем, что всегда имеют слабую точку. Иными словами, надо мной каменный свод, который никак не пробить изнутри; но, если ударить по нему снаружи, всё повалится. Это мог бы сделать любой, человек, эльф, гном или кто-то ещё, и совсем не будучи магом. Но, чтобы привести когото из них сюда, я должна была добиться, чтобы эльфы учредили бы свою собственную «стражу». Стражу, состоящую из людей.

И да, если бы меня пленили нынешние хозяева сущего, так просто было б не вырваться».

Под ногами — нечто гладкое, без малейших неровностей, словно лёд. Нет, неправда. Лёд не бывает таким. Наверное, скорее зеркало, огромное, какое, болтали, висит в гареме кинтского правителя. Плоть мира расступается и смыкается за Лемехом, и он не может взять в толк, как же это оно так.

«Что я должен сделать?»

«Ты увидишь».

Парни шагают молча, Гриня почти висит на плече Ариши, ноги у него заплетаются. То и дело принимается что-то бормотать себе под нос, словно не в себе. Хотя, может, и впрямь не в себе. Дурь-то эльфийская небось так просто не уйдёт, чай, не похмелье после доброй попойки.