Евгения Сафонова - Дифференцировать тьму

Я опустила голову – так, чтобы волосы скрыли мои глаза.

Я должна была вернуться. Но хотела ли?

Я не знала ответа на этот вопрос.

– Но если я смогла увидеть Сашку… значит, я хочу к нему?

– Льена тоже видела своих родителей. Но, как выяснилось, этот мир всё же притягивал её больше. Пойми, когда ты прошла через прореху, ты уже подтвердила, что там для тебя нет ничего, от чего ты не смогла бы отказаться. – Лод склонил голову набок. – Да, мы попробуем в любом случае. Я же обещал. Но помни, что в первую очередь всё зависит от тебя. Так что… до возможного появления прорехи у нас больше двух недель, и всё это время тебе стоит почаще вспоминать, что с тобой сделал Артэйз. А ещё о том, какой замечательный человек ждёт тебя дома.

Я помолчала.

Да, наверное, так и надо делать. И стоило так делать – всю прошедшую неделю. Тогда сейчас хоть одной проблемой было бы меньше.

Значит, моя великая любовь к Сашке действительно была лишь сочетанием определённых гормонов? Раз прореха решила, что я могу от неё отказаться? Или это решила не прореха, а что-то внутри меня самой?

Нет, быть такого не может.

Ведь если это так – моя теория о том, что любви не существует, верна. А жить, убедившись в этом, будет крайне тоскливо.

– Почему она убежала? – всё-таки спросила я. – Раз она… тебя… она бы не захотела тебя оставлять.

– Ты же умница, – криво улыбнулся Лод. – Догадайся сама.

– Она сказала тебе… правду, а ты…

– Тогда все мои мысли были только о Морти. Она ещё не проявила ко мне явной благосклонности… да тогда я на неё и не надеялся. К Льене я относился хорошо, но исключительно как к… тому, кто мне интересен? Или кому-то… слабому, кого требуется защищать? Она точно не была мне другом… откровенно говоря, я даже равной её не считал, – в голосе Лода звучала прохладная задумчивость. – Я видел, что у неё ко мне особое отношение, но решил ничего не предпринимать. А когда она прямо потребовала у меня ответа, сказал всё, как есть. И это её доконало. – Его взгляд потускнел. – Алья наказал её не за то, за что расправлялся с остальными. Льена ведь была не из этого мира и к его боли никакого отношения не имела. Но она убежала, и если бы она рассказала светлым всё, что здесь видела, – это было бы очень неприятно. И Алья заявил, что, раз я не могу уследить за своей зверушкой, которая норовит сбежать к светлым, несмотря на всю мою доброту… то для общего блага он забирает её себе. С тех пор я больше её не видел. И предпочитаю не задумываться о том, что с ней стало.

Я искоса поглядывала на колдуна из-за занавеси волос.

– Неужели ты до сих пор не можешь себя простить? За неё?

– Я… приручил её. Я не хотел этого, но так вышло. – Лод покачал головой. – Я просто хотел… быть к ней добрым. Чтобы ей не было плохо. Чтобы она не была несчастной.

Милосердие. Снова это треклятое милосердие. Сколько людей во все времена в конечном счёте умерло из-за него?

– Тогда зачем винить себя? За то, в чём ты не виноват?

– То, что я не хотел её смерти, не значит, что я не виноват. – Лод прикрыл глаза. – Я должен был поступить с Льеной так, как предлагал тебе. Стереть ей память и отправить наверх, к светлым. Но моя проклятая гордыня… я так хотел стать первым, кто обуздает проход между мирами. А без неё в этом деле было не обойтись. – Он усмехнулся с неизбывной печалью. – Мой дракон… наверное, именно тот случай помог мне его обуздать.

– Дракон?..

– Я – правнук Ильхта Злобного, Снезжана. Во мне течёт кровь того, кто пролил реки крови других. Того, за чьи грехи целый народ расплачивается вот уже триста лет. И мой отец не уставал мне об этом напоминать. Чтобы я никогда не стал таким же. – Лод открыл глаза, взглянув прямо на меня – спокойным, полным боли взглядом. – Ты знаешь, что Акке видел ту войну? Он помнит и Тэйранта, и Ильхта. И он говорил отцу, что я похож на него. На своего прадеда. Тот же острый ум, та же долгая память, то же спокойное отношение к тому, чтобы причинить другим боль. Та же жестокость к тем, кто оскорбил тебя или твоих близких. Я ведь с детства никогда не забывал обид – я всё принимал к сведению. А потом не просто мстил – уничтожал. Не всегда физически, но всегда – морально. – Он сощурился. – Тебе ведь это знакомо, не правда ли?

Я промолчала.

Когда я только поступила в школу, одноклассники мной восхищались. Они пытались сделать меня лидером. Но я не лидер по натуре – и я отказалась.

Дети далеко не столь невинны, как принято считать. Они – маленькие волки. Милые, наивные… и жестокие. И всегда выбирают себе вожака. А ещё дети – да и взрослые – не любят тех, кто отличается от них. Если бы я возглавила их, мне бы простили мою особенность, но я отказалась – и мне ничего не простили.

Все неприятности исходили от девчонок. Мальчики меня уважали, потому-то я и подружилась с Сашкой. Но мальчишек в классе было всего семеро, а девчонок, для которых я стала соперницей, – в два раза больше. Некоторые, впрочем, впоследствии пытались со мной подружиться. Как оказалось, исключительно потому, что им лень было самим делать домашние задания, да и подругам я наверняка позволила бы списывать у меня на экзаменах…

Мне крупно повезло, что в мои тринадцать Интернет уже вошёл в повседневную жизнь простых обывателей. Удивительно, как много можно узнать, если без проблем умеешь взламывать страничку в социальных сетях.

Когда мы с Сашкой начали разыгрывать влюблённую пару, меня перестали игнорировать. Мне стали строить козни. Мелкие, конечно, но пакости. Некоторые пытались настроить Сашку против меня – и потом сильно об этом жалели. Мстить в век информационных технологий легко. Особенно если твои враги не без греха. Не буду вдаваться в подробности, но я без раздумий пускала в ход взлом чужих компов, телефонов, аккаунтов в соцсетях или просто электронной почты. А потом шантажировала их обладателей, спокойно констатируя, что если от нас с Сашкой не отстанут, то, к примеру, вон то интересное фото, где очередная недоброжелательница лежит на родительской кровати со своим бывшим – в весьма неприличной позе, да ещё с весьма неприличным отсутствием одежды – будет опубликовано и очень порадует общественность…

Подставить правую щёку, когда тебя ударили по левой? Ха! Я предпочитала вообще не позволять себя ударить. И бить противника первым, пока он только замахивался – чтобы больше никогда не посмел даже задуматься о том, чтобы причинить мне боль. И пусть то была необходимость – порой я получала от этой необходимости удовольствие, которое мне не нравилось.

Да, мне было знакомо то, о чём говорил Лод.

Пусть даже моя месть выглядела довольно мелочной в сравнении с тем, чтобы на несколько дней скрючить кому-то руки артритом.