Евгения Сафонова - Дифференцировать тьму

– Да, это так, – подумав, кивнул Лод. – Только при убийстве разом выплёскиваются все силы. Человека, эльфа, дроу – не важно. И при убийстве девушки, особенно невинной, особенно колдуньи, выплёскивается столько…

– Понятно. – Я поправила одеяло, чтобы оно надёжно закрывало ноги. – А почему невинность является обязательным условием?

Если честно, меня и в книжках всегда это интересовало. А то складывалось ощущение, что злые колдуны просто хотели перед ритуалом удовлетворить и другие свои потребности.

Ну или после – тут уже дело вкуса и степени извращённости.

– Необязательным. Но у невинных нетронут ещё один, особый резерв жизненных сил, мы зовём его «амант». Он вступает в дело после лишения невинности, и, думаю, ты догадываешься, на что он обычно расходуется. Причём важна не столько фактическая… мм-м… целостность преграды в определённом органе, сколько… нечто другое. Потому что наслаждение определённого рода можно получить разными способами, но амант будет использован в любом случае. И даже если, с точки зрения лекарей, девушка останется невинной, свою ценность в энергетическом плане она уже потеряет. – Лод мельком улыбнулся. Наверное, заметил румянец на моих щеках, которым почему-то вдруг стало жарко. – Конечно, ценность эта во многом зависит от характера девушки. Страстные натуры – подарок для колдунов. У тех, кому чужда жажда физической близости, амант мелкий, как пересохшая речка, так что особо не разгуляешься.

– И его тоже можно закачать в кристаллы? – Я мысленно дорисовала над головой колдуна третью шкалу, розовую, нежного пастельного оттенка.

Судя по тому, как часто Морти наведывалась в его спальню, – по длине минимум не отстающую от первых двух.

– Да. Вполне. Потому-то мне и нужна была Криста. – Лод поднялся с кресла. – Хотя у неё, честно сказать, амант так себе.

– Ещё бы. Учитывая, как она боялась первой брачной ночи.

– Да и роборэ хватает ненадолго. Зато сидис… да… – Колдун вдруг перестал улыбаться. – Но я не Ильхт.

Мне захотелось ободряюще коснуться его руки.

Хорошо, что я была слишком далеко.

– Никто этого и не говорит, – мягко сказала я.

– Кое-кто с тобой бы не согласился.

Лод направился к двери в библиотеку, и я задумчиво смотрела снизу вверх, как он идёт мимо меня.

– А ты видишь их? – негромко спросила я. – Какой у человека… или дроу… роборэ, амант и сидис?

Лод остановился:

– Да, если посмотрю… особым взглядом.

Я хмыкнула.

Потому что наконец поняла, отчего колдун так и не стал со мной «работать».

– Что-то смешное? – спросил Лод, обернувшись

– Да нет. Просто, судя по моему здоровью, с роборэ у меня паршиво. А раз я не маг, то и сидиса у меня нет. – Я пожала плечами. – Вот и получается, что я для тебя бесполезна. Толком ничего не выкачаешь.

Лод отвернулся. Помолчал, стоя так, что я не видела его лица.

Потом тихо приоткрыл дверь библиотеки.

– Да, всё так. Но… выкачивать есть что. Вполне, – махнул рукой, заставив все свечи разом погаснуть, и размашисто перешагнул через порог. – Спокойной ночи, Снезжана.

Я смотрела, как он закрывает за собой дверь, лишая лабораторию последних лучиков света. Лишь гаснущие угли ткали во тьме тусклое кружево оранжевых узоров.

Потом откинулась на подушку – с некоторым возмущением.

Это он на мой амант намекал? Хочет сказать, что у меня сладострастная натура? Ха! Вот у принцессы людей, про которую Морти рассказывала, шкала аманта должна быть неимоверной длины – с её-то любовью к тройственным союзам. А я…

Я вообще ни о чём таком не думала.

Пока не встретила Лода.

Я сдёрнула с носа очки. Положила на край постели, надеясь, что за ночь не стряхну их на пол, а то ведь раздавят. Перевернувшись на живот, уткнулась лицом в подушку.

Ладно, надеюсь, скоро меня здесь не будет. И вопрос о моём аманте закроется раз и навсегда.

И хорошо, учитывая, что колдуну явно не терпится меня выпроводить если не в родной мир, то хотя бы в другую башню…

Я стояла на горном утёсе, куда когда-то меня перенёс Лод. И смотрела вниз.

На выжженные поля. На леса, обращённые в пепел. На город чуть поодаль – его развалины, от которых поднимался чёрный дым.

На горы мёртвых тел, наваленных друг на друга.

И поняла, что уже не на утёсе, а рядом с ними на безжизненной, залитой кровью земле. Вглядываюсь в искажённые мукой лица. В пустые глаза Кристы, разметавшей золотые локоны по обезображенному телу Дэнимона, застывшим взглядом смотревшей в небо.

А рядом – Лод в окровавленной мантии. И Алья: в одной руке меч, с которого стекают тягучие алые капли, в другой – чёрное знамя, скользящее по ветру.

– Мы победили. – Лод, улыбаясь, положил руку мне на плечо, пятная кровью белый шёлк моей рубашки.

– И всё благодаря тебе. – Алья торжественно отсалютовал мне тонким, изящным клинком. – Даже люди иногда бывают полезны.

Липкий, пробирающий до костей ужас сковал тело холодной волной.

Этого не может быть. Это слишком… нереально?

Да. Нереально. В том-то и дело.

А значит…

– Это сон, – прошептала я, зажмурившись. – Только сон.

– Но многие сны – тайные желания. Или тайные страхи, – негромко произнёс кто-то за моей спиной. – Те, в которых ты не признаёшься даже самой себе.

Я открыла глаза.

Кругом была чернота. Абсолютная, непроницаемая, без направления и границ. Но я отчётливо видела своё тело, будто оно слабо светилось изнутри.

И обернулась.

– Акке?!

Иллюранди задумчиво смотрел на меня. Одежды его сливались с мраком, но лицо сияло призрачной, пепельной серостью, и глаза горели бледными сапфирами.

– Значит, этого ты боишься. Вот как… – тонкие бесцветные губы демона окрасила улыбка. – Ещё одно, в чём вы с Лодом похожи.

Я отступила на шаг, удивляясь, что у меня это получилось, – ведь под ногами была всё та же чёрная пустота.

– Что…

– Он тоже всегда отличает сон от яви. Удивительное свойство, на мой взгляд. – Демон сощурился. – А тебе пора просыпаться.

Опора ушла из-под ног, на миг перехватило дух – и я, нелепо взмахнув руками, полетела вниз, в тёмную бездну. Иллюранди бесстрастно наблюдал, быстро удаляясь кверху, обращаясь крохотной серой точкой…

А потом я действительно открыла глаза – и уставилась в незнакомый потолок, отделанный светлыми каменными плитками. Чувствуя, как бешено колотится сердце, и внутри всё сжимается, точно я всё ещё лечу.

Где я?..

И вдруг поняла, что рядом кто-то сопит.

Я повернула голову – и чуть не уткнулась носом в широкую складчатую морду, делившую со мной подушку.

От неожиданности я отпрянула прежде, чем сообразила, что это всего-навсего спящий бульдог.

Впрочем, нельзя сказать, что от осознания этого факта мне стало легче.