Роберт Хейс - Цена Веры

Танкуил посмотрел на Шипа. Тот казался печальным, и его единственный глаз был мокрым, несмотря на сухую жару.

– Хрен знает, чё вы делаете с трупами, – заплетающимся языком продолжал Шип. – Можно, конечно, просто оставить их тут. Тут их слишком много, нам со всеми не разобраться, так что большую часть мы просто оставим. У этого ублюдка я отрубил голову, чтоб уж наверняка. Неохота, чтобы кое-кто вернулся.

– Вернулся, – эхом отозвался Танкуил, глядя на Джеззет.

– Они так не возвращаются, Танкуил, – сказал Шип. – Но ты наверно эт и так знаешь.

Танкуил шмыгнул – из носа у него текло.

– Можем похоронить её, или сложим костёр. Думаю, тут от всего города скоро останется один пепел. Гроза прошла мимо, ни капли не упало.

Танкуил кивнул в ответ на слова Шипа, хотя едва их слышал.

– Не думаю, что она хотела быть погребённой, – сказал он. – Вся эта земля над ней. Стать пеплом – это больше похоже на свободу. Летать на ветру. Хотя гореть больно.

– Пожалуй, эт я знаю не хуже тебя, а может и получше, да тока она этого не почувствует.

– Тогда костёр, – сказал Танкуил. – Это ей понравилось бы больше. Наверное.

Шип отошёл, и Танкуил вернулся к своему дежурству. Он не оставит её одну. Он бы просто не смог. Он будет с ней, пока она не исчезнет. Пока от неё ничего не останется.

К тому времени, как Шип вернулся, небо начало светлеть, и тусклый свет открыл настоящий ужас, что творился здесь этой ночью. Сожжённые здания, трупы и части трупов, и так много крови. Запах был ужасным, а вид и того хуже. И тело Джеззет хуже всего. Её кожа стала бледной и безжизненной, и она выглядела такой… мёртвой.

Танкуил нёс её на костёр и никак не мог вспомнить, что она была такой тяжёлой. Каждый шаг был мучением, но он выдержал это. Он положил её на груду досок, выровнял её руки и ноги, вытер её лицо, ещё сильнее размазав пепел, и убрал с лица пряди волос.

– Сам хочешь? – сказал Шип, протягивая зажжённый факел.

Танкуил кивнул и взял факел. Он почувствовал, что снова плачет, но понимал, что больше ему ничего не остаётся. Помедлив лишь мгновение, он поджёг костёр, отошёл и стал ждать. Шип ждал вместе с ним.

Вскоре сухое дерево занялось и затрещало. Ещё немного спустя языки пламени коснулись Джеззет и начали уничтожать её тело. Её волосы, одежду, кожу. Танкуил отошёл на шаг назад от жара, но не отвёл взгляд. Так и смотрел на похороны женщины, которую он любил, и свет огня плясал в его глазах.

– Остальные… – сказал он, когда рухнул костёр, и уже было не различить фигуру Джеззет.

– Они занимаются Сузку, делают что могут. В целом все чувствуют себя неважно, но он… он на пороге смерти. Не знаю, выкарабкается ли.

Танкуил кивнул. Он весь оцепенел.

– Интересно, куда мы отсюда отправимся, – сказал он.

– Мы как можно быстрее вернёмся в Дальний Пост, может, найдём какого-нть целителя для Сузку. А после отправимся в Чад. Думаю, там ты найдёшь корабль в Сарт… если захочешь.

Танкуил не мог получить то, что хотел. Её больше не было. Он повернулся и посмотрел на друга, на единственного оставшегося.

– Пошли.

Облегчение, наверное, или счастье, и немного нервного предвкушения. Вот что нынче вызывал вид стен Чада. Бетрим никогда не мог назвать какое-то место своим домом, кроме семейного ранчо, ещё до того, как сбежал, но Чад определённо начинал казаться домом. Особенно теперь, когда заправляла там Роза. Сама мысль об их воссоединении после нескольких месяцев разлуки могла вызвать ухмылку на его лице, так что Бетрим быстро свернул разум на более мрачные мысли. Последнее, что нужно было видеть людям Чада, это улыбку на его уродливом лице, от которой оно становилось только намного уродливее.

Путешествие назад в свободный город из Абсолюции сложно было назвать приятным. По правде говоря, это был почти месяц длинных дней, вытянувшихся лиц и вспыльчивых характеров. Бен и Рилли ждали их в Дальнем Посту. Они жаловались и стонали о том, что хотели убедиться в смерти арбитра, но Бетрим уверил их, что после такой смерти никто не возвращается. Дыра в голове, потом обезглавливание, и наконец кремация. История его кончины творила чудеса по пробуждении любви в этих двоих к Танкуилу.

Генри и Андерс, побитые и окровавленные, довольно быстро восстановились, хотя потеря уха Генри придавала ей слегка дьявольский вид, и к тому же она не прекращала ковырять струп. На её руках до конца дней остались отвратительные шрамы, но в команде не было никого без нескольких шрамов. Андерс вышел из Абсолюции на удивление здоровым. Чистокровный пьянчуга всюду, куда бы ни отправился, получал повреждения, и готов был болтать о них днями напролёт, но на этот раз оказался по большей части невредимым. Теперь он тоже выглядел немного более сосредоточенным, хотя и оставался неуёмным алкоголиком и занозой в заднице, когда трезв.

Сузку и впрямь внушал опасения. Хонин не стал говорить о своём бое, сказал лишь, что старик был хаарином из его клана, и что это не последний. По правде говоря, ему чертовски повезло, что Генри была так решительно настроена присматривать за ним. Понадобилось много бинтов и немного магии Танкуила, чтобы не дать этому ублюдку помереть, но он выжил и выглядел так, будто со временем мог полностью восстановиться. Он уже снова начал тренироваться по утрам. Бетрим никогда не видел, чтобы Генри о ком-нибудь так беспокоилась, как о Сузку, и думал, что из них получится чертовски странная пара.

Больше всего Бетрим беспокоился о Танкуиле. Его друг впадал то в замкнутость, то в оцепенение. Он целыми днями сидел на своей лошади, не говоря ничего и не выказывая никаких эмоций. Потом они добрались до города, и он собрался сравниться с Андерсом в выпивке – бесплодная затея, которую Бетрим считал практически самоубийственной. И не раз ему приходилось вытаскивать бесчувственного арбитра из таверны.

Бетрим такое раньше видел много раз. Некоторых так сильно охватывало горе, что они просто отключались, прекращали волноваться о чём-либо, словно у них ничего в жизни больше не осталось, и Танкуил был очень близок к тому, чтобы попасть в эту категорию. По опыту Бетрима люди в таких случаях либо успокаивались и брали себя в руки, либо довольно быстро доводили себя до смерти. Он надеялся, что его друг не относится к последним, и даже помолился бы за это, если б верил в какого-нибудь Бога.

Солнце только начинало вставать, когда они увидели стены Чада, и уже низко опустилось к тому времени, как они добрались до ворот квартала Старый Город. Всего лишь год назад здесь был район военных действий, и банды вооружённых головорезов шастали на улицах, а мирные горожане запирались в домах, надеясь, что никто за ними не придёт. С тех пор всё несколько изменилось, и по большей части благодаря новому магистрату города, Розе.