Андрей Голышков - Карта Саммона са Роха

— И Хорбут с ними!!! — хором подхватило малолетнее братство.

Наступила тишина, лишь эхо гоняло от стены к стене дружное мальчишеское: «с ними, ними, ими, и-и…»

— И Хорбут с ними, — поставил точку в заупокойной Пятишкур. Он выпил молча; резко взмахнув рукой, выплеснул остатки содержимого на земляной пол. — Мы будем мстить!!! Я клянусь, что не замочу губ в эле, покуда не отомщены братья наши. — Он сделал разрешающий жест — Костыльки разразились торжествующим ором и с жадностью стада голодных хошеров набросились на остывающую еду.

— Я знаю кто это сделал, — снова заговорил Чойум, дав своим питомцам на насыщение всего полчаса. — Хыч Колченог виновен в их смерти. Градд Керия боялся его, он пришел к нам за защитой… и вот… Он оказался прав… этот подлый и коварный подонок проживёт совсем недолго, обещаю! Есть среди вас добровольцы?! — вопросил Пятишкур, потрясая пустым кубком. — Желающие отомстить — кружки вверх дном! Один, два, три, четыре, семь… много. Как же отрадно, что труды мои не пропали втуне! Что ж, запретить я вам не в силах! А посему благословляю вас, дети мои, — идите, и да пусть свершится возмездие!

Хичион Соин Ревенурк тем временем сидел у окна своей комнаты и примерял поддельный родовой браслет Кратов.

…Его он заказал два дня назад у Козира — своего старого друга и по совместительству ювелира. На данном этапе браслет должен был помочь ему вжиться в роль богатого вельможи. С той же целью Хыч начал брать уроки зарокийского языка — устного и письменного, — а также уроки геральдики, стихосложения и даже танца. «Особо можешь не стараться — танцевать я не собираюсь, но знать, что да как, хочу», — объяснил он молодой веснушчатой сиите с улицы Гнутых Подков, у которой уже взял два первых урока: этикета и флористики.

Хыч хотел было снять браслет, когда настойчивый на грани вежливости стук в дверь отвлёк его.

— Войдите, — с отрепетированной галантностью позволил он, щурясь на Оллат в окне и тут же вспомнив, что приказал запереть дверь, рявкнул на служку: — Лари, ты чё, оглох? Дверь открой, живо!

— Я это, градд Хыч…

— А, Кейёр, заходи. Лари, спустись вниз и принеси нам экехо и булочек.

— Не надо, я быстро, — вскинул руки сарбах. — Спешу, градд Хыч: на канале лодка с грузом под мостом застряла. Быть мне там надо, а то товар попортят.

— Ага… кто виноват? — Хыч помассировал больное колено.

— Не знаю ещё…

— Ну, пойдём вместе. Мне как раз с тобой поговорить надо.

— Да куда же, ночь на дворе!

— И что с того? Ты, как я погляжу, меня за старую колоду держишь. Боишься, что ли, что кормилец в канал упадёт? Идём.

— Хватит расшаркиваться, Кейёр, беги догоняй, пока эти остолопы под второй мост не залетели.

— Но…

— Нече меня сторожить, сам доковыляю! Неужели ты думаешь, что человек, берущий уроки танца, не способен пройти пешком какие-то пару кварталов? У меня, вот, и костыль при себе. И вот ещё, — он кивнул на спешившего к ним Глархрада. — Ты всё запомнил, что я сказал, Кейёр? Ну, что молчишь? Давай уже без экивоков этих!

— Запомнил, но…

— В этом проблема? — Хыч потёр большой палец о два соседних, давая понять своему визави, что угадал, о чём тот сейчас думает.

— Да.

— Из кубышки возьми, сколько надо, — Хыч нахмурился; теперь он не считал золота и платил за всё не скупясь и не торгуясь. Деньги теперь для него мало что значили. Удастся провернуть затеянное — он будет буквально купаться в этом самом золоте, не удастся — ему не будет нужно уже ничего. — Сколько надо возьми, не жадничай. Главное — дело сделай. Понятно?

— Конечно, исполним всё в лучшем виде!

— Вот и ладненько… ну беги. Быстрее. Смотри-смотри, сейчас опять… — Хыч облокотился на поручень и пронаблюдал, как по воде, посеребрённой светом Оллата, пошла лёгкая волна, гонимая вёслами. — Да что ж ты будешь делать! — он с досадой саданул ладонью по поручню. — Беги, Глар, помоги им.

— А как же вы?

«И этот туда же!»

— Живее, я сказал, там товару на… Ах ты, скоты криворукие!

Глар убежал.

«Совсем меня со счетов списали. Ничего, пусть все думают, что я уже ни на что не способен! Главное сейчас — что Крэч Древорук за дело взялся. Можно Фиро ра'Крату эпитафию заказывать. А куда, интересно, мой верный пёс Джиар запропастился? И Керии не видно… Мало у меня людей верных — таких, чтоб как на себя положиться можно: Бегар, Арлин, Парат, нуйарцы Сеес и Дууд… эти ни охулки на руку не положат. Землю грызть будут, а всё, что ни скажу, исполнят… И всё пока — остальные наймиты, за грош удавятся. Мало людей, мало!»

Стало прохладно, и он не дождавшись возвращения охранника Глархрада, собирался уже идти домой, когда ушей его коснулся тихий шёпот:

— Хыч…

И вновь тишина.

«Запритчилось, или правда позвал кто-то?»

— Хыч… Хыч…

Всё ближе, тяжелее и настойчивее:

— Хыч… Хыч… Хыч…

Колченога пробрал озноб. Он настороженно наблюдал за тёмными фигурами, появлявшимися из темноты.

«Засада», — подумал он, делая осторожный шаг назад.

Пять невысоких фигурок.

«Подростки… Костыльки?!»

— Чего вам, ребятки? — его близко посаженные глаза быстро перебегали с одного детского лица на другое.

Они не открывали ртов, стояли не шевелясь, но шёпот продолжал звучать, сливаясь в единый, разгневанный хор:

— Хыч… Хыч… Хыч…

Колченог поднял трость и, взявшись за концы, развёл руки в стороны, высвобождая заточённые в палке клинки. «Сейчас окружат и…» — развить это гадостное допущение Хыч не успел — больно кольнуло в правом боку.

И ещё.

— Хыч.

В безумной пляске замелькали перед глазами чёрные тени.

Укол! Ещё и ещё!

В глазах помутнело. Первой сдалась левая рука, сами собой разжались пальцы — половинка трости упала под ноги. Левая держалась немногим больше, как и подломившиеся ноги. Боли почему-то не было, он чувствовал уколы, чувствовал, как навалилась сонливость, как жизнь капля за каплей утекает из его тела.

«Кто это? Кто натравил на меня Костыльков?»

— Хыч…

— Хыч… Хыч…

«А может, это Крэча Древорука проделки…»

Ещё укол… ещё, ещё, ещё.

«…взял деньги — и концы в воду…»

Стало совсем холодно, лица превратились в размытые пятна. Ещё мгновение — и тяжёлые его веки сомкнулись…

— Ну, что там?

— Сдох.

— Это тебе, падаль, за Керию и ребят наших! — Чойум Пятишкур, лихо орудуя колодками, подрулил к одной из половинок Хычевой палки, поднял, затем повернул к другой. Тоже поднял. Соединил. Поклацал, проверяя, мягок ли ход. — Какая занятная тросточка мне досталась! Шишуха! Трень! — окликнул он двоих самых смышлёных воспитанников. — Колечки с пальцев посдирайте и несите папочке… Я там рубин большой видел… Да карманы проверьте. — Он осенил тело святым тревершием. — Прощевай, Хыч… Ну всё, в канал его, дети мои! И быстрее, пока битюг евойный не возвратился, — приказал Чойум и под всплеск упавшего в воду тела растворился в темноте переулка.