Андрей Голышков - Карта Саммона са Роха

— Подсоби, Тэннар Великий! — выдохнул Пунгис, и, собравшись с духом, гаркнул зычно: — Заканчиваем трёп, братцы. Настала пора денежку зарабатывать, — он захлопал в ладоши. — Роли, Даги, Лана, готовимся к выходу. Оринг и Кила, не расслабляйтесь, вы на очереди. — Он критически осмотрел застывшую труппу. — С богом.

— Ну, Тэннар нам в помощь, — сказал Меем, и порывисто шагнул к проходу на сцену.

— Акимошка, — позвал Пунгис, — поди-ка сюды, красоту тебе наведу, пока ещё время есть.

— Мне и так хорошо, — развязано отозвался тот.

— Иди, говорю. Усы в вайру намочил, висят теперь, как у дохлого таракана, ты же не пьянь подзаборную, а самого Лелка Роффу — правую руку Фижу Рикораса играешь. Красотка Зафута, между прочим, твоя полюбовница. Погляди, где она — богиня, а где ты — босота подзаборная.

— Не знаю ничего, — пошмыгал носом Акимошка, — Моего Лелка вся Кетария любит. И не надо мне здесь…

Крэча эти разговоры не интересовали, и он предпочёл смотреть на сцену, где к публике передом, а к нему задом стоял зеленоволосый нуйарец.

Меем вскинул обе руки, требуя внимания. Шум стих и несколько сотен пар глаз устремились в сторону сцены. Нуйарец сделал важное лицо и возвестил торжественно-звучным голосом:

— Театр «Братья Кинбаро Ро и Этварок» приветствует тебя, свободный Таррат! — он заложил ладонь за поясницу, выставил правую ногу и помпезно поклонился.

Толпа не стала дожидаться продолжения речи, обожгла его огнём восторженных аплодисментов.

— Мы рады представить вашему вниманию, — зычно продолжал Меем, — великое творение Фия ра'Виросо, пьесу под названием «Ксамарк и Фижу»! — он сделал несколько забавных па, пошаркал ножкой, покрутил руками вензеля. Воцарилась почтительная тишина. — Давным-давно, — его голос, размеренный и неторопливый, был полон торжественности и достоинства, — на славном острове Ситаце, в местечке с поэтическим названием Семь Козлов в ясный весенний денёк родился главный герой нашего повествования — Фижу Рикорас, ни много ни мало будущий король къяльсо!

Кто-то из наймитов ударил в медный гонг — мистерия начиналась…

— Пора, — рука Пунгиса отечески легла Крэчу на плечо. — Твой выход. Смотри не подведи.

«Ну вот и всё», — замерев и считая удары сердца, подумал он и набрал в грудь воздуха. И тут, совершенно неожиданно (а то ведь он уже уверовал в то что переборол все страхи) его охватил прилив паники: «А вдруг у меня не получится» — однако было уже поздно, Пунгис щедро освятил феа тревершием и вытолкнул на сцену.

— Да поможет тебе Тэннар Великий.

Древорук выскочил на подмостки и столкнулся (как и было задумано) с красавчиком Блайком по прозвищу Рыжий Кот, его играл не мене красивый и уж точно такой же рыжий Рол-бово.

— Прощения прошу, градд, — вежливо произнес златоусый Блайк. Одарив Крэча очаровательной улыбкой, он развернулся, собираясь уйти.

Древорук похлопал ладонью по поясу, там, где якобы должен был находиться поясной кошель…

Первые его слова, как актёра, хоть и были скудны, но всё же дались ему с большим трудом:

— Стой, гад! Верни най-сар!

«Уф! — отлегло у него. — И нечего в этом нет страшного!»

Маану с Коввилом достались места во втором ряду у прохода. Хорошие места. А если оценивать количество золота и камней, надетых на соседке Маана справа, то можно сказать, что и отличные. Местами этими сиурты были обязаны вездесущему Раффи, который сидел по левую руку от Коввила, а дальше, рядом с ним расположилась его невеста Сона.

«Прекрасная пара», — подумал Огненный в тот миг, когда на сцену вылетел неуклюжий феа.

Это был Ксамарка Тою, он вступил в диалог, и его специфический с лёгкой хрипотцой голос и жесты напомнили Маану Крэча Древорука. Тут же вспыхнуло с новой силой тлеющее в его душе чувство беспокойства за сына.

«Ничего страшного, — успокоил себя Огненный, как делал это уже не одну сотню раз, — Тэйд же не один — с Саимой. Он парнишка смышлёный, сам не пропадёт и Тэйду пропасть не даст».

…Тем временем на сцене разыгрывались нешуточные страсти: похожий на Крэча феа сказал что-то (что именно, Маан не расслышал по невниманию) и, взбежав по лестнице на верхнюю площадку, спрятался за портьерой. Тревожно завыла виола. На противоположном конце сцены, перетянув на себя всё внимание публики, в сопровождении ещё двух девушек появилась умопомрачительная литивийка Зафута. Она держала в руке поднос с двумя бокалами вина.

— Ксамарк, вы где? — спросила литивийка. — Он ушёл, — мгновенно сникнув, прошептала она.

Толпа бурно зааплодировала. Послышались подбадривающие выкрики. Маан услышал литивийскую речь — кто-то возбуждённо выражал землячке свои восторги…

Был ранний вечер. Дождь начавшийся после полудня сменился мелкой моросью, небо начало светлеть.

— Ну вот вроде и всё. — Лицо Нёта было мокрым и грустным. — Простите меня…

— За что? — Инирия выглядела удивлённой.

Он пожал плечами.

— За всё.

Тэйд угрюмо кивнул, испытывая по отношению к дауларцу смешанные чувства. Они так и стояли несколько секунд, скупо обмениваясь смущенными взглядами, словно боясь показать свои подлинные чувства. Наконец не выдержав Тэйд порывисто шагнул навстречу другу и обнял его.

— Ты меня прости, — произнес он, похлопывая дауларца по широкой спине. — Никто не виноват, случилось только то, что должно было случится.

— Да, это так. Один совет, Тэйд, на прощание, если позволишь. Не искушай небо — найди настоящего учителя. Тебе это нужно.

— Я знаю.

— Ну хватит уже обниматься, — остановила их Инирия, отчаянно стараясь придать голосу твёрдости. — Иди сюда, дауларец, чмокну тебя на прощание. — Она привстала на цыпочки и, обвив шею Нёта руками, поцеловала его в щёку. — С духами осторожнее. Меч твой алый против них вряд ли поможет.

— Да мне-то что, вы главное не попадитесь. Санхи, как поймут, что вас нет в лагере, наверняка сразу на поиски кинуться. Ты, Нира, дрянь свою от собак… осталась у тебя ещё? не жалей. Сыпани от души, чтоб не только у рэктифов, но и у самих санхи ноздри наружу повыворачивало.

— Хорошо, — Инирия улыбнулась, сделала шаг назад. — Встретимся ещё, дауларец. Дяде наши извинения передай, у него теперь неприятности будут, — со вздохом проговорила она, вытирая со щеки не то слёзы, не то капли дождя. — И не злись на него, он прав.

— Разберёмся.

Тэйд поправил мешок с недельным запасом провизии, поплотнее закутался в дорожный плащ, защищаясь от пронизывающего ветра.