Андрей Голышков - Карта Саммона са Роха

«Идём, — мысленно подбодрил он опешившего от такого набора развлечений друга, — тебе здесь понравится, только не садись играть, заклинаю! Разденут на раз-два-три! Ойкнуть не успеешь, как без штанов останешься».

— Это очень забавно, уважаемый Арих, — Коввил с лёгкостью скакал с обычной речи на безмолвную и обратно, — как вы сказали, Колесо Бешеного Хорбута?

— Бешеное Колесо Хорбута, — не заметив ноток сарказма в его голосе, поправил трактирщик.

— Конечно-конечно, Бешеное Колесо небешенного Хорбута, — Коввил осторожно прощупал воздух, пустив лёгкую рябь, кольцами разошедшуюся по залу. — Мне вот кажется, что моя версия более соответствует сложившейся действительности.

— Мне тоже иногда так кажется, но называется оно именно так, а не иначе.

— Не могли бы вы сообщить нам, когда появится градд Керия?

— Сообщу, — заверил Арих и подтолкнул к онталарам миловидную девушку. — Сафа, — (служанка сделала книксен), — позаботься о наших гостях. Не стесняйтесь в своих желаниях — у нас это не принято, — недвусмысленно улыбнулся сиуртам Арих. — Сафа у нас такая затейница!

В игровом зале «Кашалота» царил полумрак. К табачному дыму, плотной пеленой нависшему над столами, примешивался почти неразличимый приторно-сладкий запах чуб-чуба и змеиной травки.

За одним из столов в напряжённом раздумье склонились над фигурками зут-торон двое не совсем опрятного вида онталаров. Рядом с играющими стоял седобородый, бравого вида феа в чёрном коническом колпачке с кисточкой и невзрачной суконной, длинной, в пол, куртке, немного оживлённой короткой бахромой от локтей (тот самый, на которого трактирщик Арих указал как на градда Бибброу, хозяина ссудного дома «Бибброу и Бибброу»). Феа, задумчиво попыхивая трубкой, чесал пышную бороду и с живым интересом наблюдал за развитием партии. Маан, старый почитатель древней игры, оценил драматичность партии, явно шедшей к завершению.

«А ведь и ты, братец, не отказался бы от партийки-другой? — спросил он себя, — А, Огненный?»

Прямо по центру зала, немного возвышаясь над основным полом, жалась к стене похожая на клеть сцена. Переплетённые наподобие огромной корзины два тонло шириной и полтора высотой, железные клёпаные полосы с крупными дырами-ячейками призваны были ограждать музыкантов от бесновавшейся публики.

— Скоро представление начнётся, — шепнула Маану Сафа, — я посажу вас за тот столик, подле камина. Всё слышно, и вид прекрасный.

Словно в подтверждение её слов, на сцене появились две стройные светловолосые девушки с бархатными футлярами. Пока одна из девиц крутила колки лютни, другая вышла вперёд к ограждению и заиграла на многоствольной тростниковой флейте быстрый и прилипчивый мотивчик «Сааха и Неоры».

Напротив сцены, окружённое плотным кольцом зевак, находилось чудо феаских мастеров — Бешеное Колесо Хорбута. На табурете стояла кривоногая карлица с вызревшим прыщом на левой щеке (судя по гладко выбритой голове и нескольким кругам сине-красных тиу, — уроженка Парлава). Хохоча и скалясь, она вбрасывала костяной шарик на вращавшееся двухцветное блюдо Хорбутова колеса. Каждый её бросок сопровождался криками и улюлюканьем. Шарик подпрыгивал, крутился, не желая останавливаться, но, проскакав несколько кругов, сбавлял ход и уже в полной тишине притихшего зала останавливался, обретая приют в наиболее приглянувшейся ячейке красного или чёрного цвета. Толпа вздрагивала, рождая вздохи отчаяния или крики радости. Хозяйка Бешеного Колеса тут же оглашала выигрыши и принимала новые ставки.

Сафа провела онталаров к свободному столику в дальнем конце зала. Приняла заказ и поинтересовалась, не желают ли уважаемые гости пройти в отдельные кабинеты и воспользоваться услугами девочек. Маан предпочёл девочкам кружку эля с трабскими орешками и куском солёного трабского же сыра, Коввил ограничился маленьким кувшинчиком своего любимого Истинского.

Как только Сафа удалилась, перед ними материализовался мальчишка-нуйарец с квадратным лотком на широких лямках.

— Тёртый черепаший панцирь. Сарбахский корень и кора, Змейка, чуб-чуб, — уныло, без какого-либо энтузиазма прогундосил он.

Маан мысленно дотянулся до ближайших настенных светильников и коснулся алого пламени. Он хотел получше разглядеть скромнягу-торговца. Но тот, скорее по привычке, сделал полшага назад, и его снова поглотил полумрак. Огненный не сдавался — он уже собирался подбавить ещё немного света, но тут его безмолвно одёрнул Коввил: «Не надо, оставь так. Не будем привлекать внимания. Ни к чему это».

«Керия твой скоро появится?»

«Вечер у таррийцев — понятие растяжимое, — уклончиво ответил Воздушный. — Так что располагайся поудобнее — ожидание может быть долгим».

Они настолько были увлечены безмолвной беседой, что не заметили, как мальчишку поглотила темнота, а на его месте материализовался коренастый феа с большой глазурованной кружкой в руке, цветастой от давленных эмблем и картинок…

«Табо, Та-а-бо, вставай! Эй! — Раву смазал лапкой другу по мордашке, — Да ты пригрелся, как цуцик! Вставай, короткохвостый! Или ты так и собрался весь вечер пролежать здесь на пуфике?»

Табо зевнул, потянулся. Перевернулся на спинку и взглянул на друга прищуром маленьких карих глазок.

«Что такое? — с ленцой вопросил он. — Вернулись?»

«Да нет же, нет, — нетерпеливо заёрзал Огненный (так, под стать Ману, мысленно называл себя малыш Раву), — не вернулись наши. — Девчонка уснула. Заурчал ты её в усмерть!»

«Гладила хо-р… — р-р-р… — р-рошо, — где-то в середине мысленной фабулы Табо умудрился вплести банальное урчание. — Хор-р-рошая девочка: и где гладить знает: и за ушком, и по шейке, и как знает: не частит, не надоедает, целоваться не лезет. Умница, просто мечта пееро! Не то что наши скороглады: один раз по голове и вдоль спинки раз. И никакого тебе слияния душ!» — Табо снова перевернулся и бросил томный взгляд на спящую Маку.

«Хватит валяться! Надо тут всё осмотреть — Раву спрыгнул на пол, прошёлся вдоль сундука, поддел лапой засохшую хлебную корку. Остановился, принюхался.

«Т-ш-ш! Идёт кто-то!»

В дверь что-то несильно ткнулось.

— Мака, — глухой голос, доносившийся из-за двери, принадлежал подростку.

Раву шмыгнул за занавеску, подобрав предательски оставшийся снаружи хвост.

«Ждём».

«Угу».

Мака подняла голову, потёрла кулачками заспанные глазёнки.

— Нуун, ты?

— Я, открывай — мне товар взять надо.

Девчушка, похоже, до конца просыпаться и не собиралась — она медленно поднялась и, не поднимая ног, прошаркала к двери. Поковырялась ключом, пытаясь попасть в скважину замка. Наконец у неё получилось — дверь открылась.