Андрей Голышков - Карта Саммона са Роха

«Это как она? Нас же заперли!» — удивился Табо.

«Бандиты», — под стать Маану объяснил всё одним словом Раву.

Мака отступила назад, опустилась на лавку, уронила руки на колени.

— Уходить будешь — дверь закрой, — пробурчала она, судя по всему, находясь в пограничном состоянии между сном и явью. — Ключ в замке торчит.

За всем этим Раву наблюдал сквозь узкую щёлку между стеной и занавеской. Как только Нуун скрылся за низкой, в половину человеческого роста дверцей в дальнем конце комнаты, пееро вылез из своего укрытия.

«Надо уходить, пока дверь открыта».

«Ага».

Пробежавшись по столу, Раву вскочил на полку, продефилировал меж двух глиняных вазончиков с завядшими цветочками, перешагнул через ноги тряпичной куклы. Оказавшись на краю полки, он вытянулся в струнку. Его мордочка находилась сейчас так близко от лица девчушки, что он едва не касался усами её уха. Принюхался, огляделся.

Мака зачмокала во сне, что-то сказала неразборчиво.

«Можем идти. Давай за мной, пухлозадый! — скомандовал Раву, — быстрее, пока дверь не закрыли».

«Погоди, я ещё не умылся».

«Я СЕЙЧАС КОМУ-ТО, КОГТИ ТОЧЁНЫЕ!!!»

«Иду, не шипи, — Табо соскочил на пол и направился к двери. Проходя мимо спящей девочки, будто нечаянно тиранулся о её ноги. — Спасибо, красавица, это было незабываемо!»

— Мака я всё, ухожу, — мальчишка-нуйарец тряс прыщавую красавицу за плечо. — Дверь сама закрой — на щеколду.

— Ага, иди… я сейчас… — она поёрзала попой, подложила под щёку ладошку.

Табо сорвался с места, сквозонул между ног нуйарца и в два лёгких прыжка оказался возле двери, за которой только что исчез пушистый хвост напарника.

— Кхе-кхе!

Перед Мааном и Коввилом стоял типичный кибийский феа с лёгкой сумеринской жилкой, просматривавшейся в жёлто-зелёном цвете глаз и рыжине заплетённой в солидную косу бороды. Мясистый нос с гранёным галиоровым кольцом в левой ноздре. Бритая налысо голова радовала глаз замысловатыми узорами родовых тиу на лбу и у висков, а также будто случайно прилепленными к ней растущими в стороны волосатыми ушами. Свободная серой замши безрукавка надета поверх ярко-красной рубахи из поскони. Всё это делало феа немного смешным. Вот только широченные плечи и несоразмерно огромные, бугрящиеся мышцами руки с волосатыми, украшенными гроздьями перстней пальцами делали смех над их обладателем весьма опасной затеей.

— Позвольте представиться, градды: Раффелькраф, сын Грауффа Этду, прозванного весельчаком Грау из Гутала и Ваттафы Сиргойской в девичестве, из славного Кодлау, что на востоке. Всегда к вашим услугам. — Уже на середине его представления становилось ясно, что отпрыск славной семейки Этду из далёкого города Кодлау изрядно навеселе. — Раффи Огненная Борода — это если без кренделей, к вашим услугам, — повторил он через икоту. После чего дурашливо поклонился и принялся выписывать замысловатые па ногами, в результате чего одна из них зацепилась за другую, рука его дёрнулась, качнув кружку и изливая на пол изрядную порцию пенного содержимого. Феа подобрался и сумел остановить едва не пошедшее в разнос тело. — Уф… и выпил-то совсем немного, — извиняясь, произнёс он. — Надо мне, градды, собраться!

— Да уж соберитесь, будьте любезны! — кивнул ему Коввил.

— Было бы неплохо, — согласился с обоими Маан.

Раффи сжал в кулаки сверкающие от перстней пальцы и зажмурился. Покряхтев с минуту, он сообщил торжествующе:

— Готов!

Сиурты представились ему, обойдясь только именами.

— Ваш интерес к этой божественной игре, уважаемый Маан, был настолько очевиден, — Раффи жестом комедианта выбросил вперёд руку, указывая на доску и фигурки зут-торон, — что я посмел решить… эм-м… что могу надеяться… эм-м… то есть что вы не откажетесь сыграть со мной партию-другую в эту величайшую из игр. Сафа, — внимание его неожиданно переключилось на подошедшую служанку. — Принеси-ка мне, душенька, кружечку вайру и… и на зуб сообрази что-нибудь положить. Сделаешь? — Решив, видимо, что время, отведённое на приветствие, закончилось, он бесцеремонно пододвинул стоявший у соседнего стола стул и плюхнулся рядом с Коввилом.

— Тебе, милый, не хватит? — Сафа забрала из рук глупо улыбавшегося феа опустевшую кружку.

— Что за фамильярности, голуба моя? Два вайру мне, — феа потряс в воздухе парой растопыренных пальцев, — и по два — моим новым друзьям. Сделай всё красиво, душечка, знаешь же, как я люблю!

— Т-с-с, — Сафе, не обделённой статью, пришлось нагнуться. Она приложила к губам феа палец, будто была мамочкой, а он — непослушным ребёнком. — Чего ты орёшь, Раффи, какое тебе вайру?

— К вайру… принеси нам претцелей с кумином и крупной солью да угорьков жареных с чесночком… а-а-а… ещё порцию рыбного чорпу. Проголодался я что-то, — Раффи улыбнулся. Стало видно, что у него не хватает двух передних зубов. — Будете, градды, чорпу с белокровкой? Нет? Зря! Запишешь всё, душенька, само собой, на меня. Пока всё… а там видно будет.

Сафа вопросительно посмотрела на онталаров. Веки Коввила безнадёжно опустились, он развёл руками: ничего, мол, не поделаешь — надо делать, как Раффи сказал.

«Если не отвяжется, придётся с ним сыграть», — Маан вздёрнул брови и сделал обречённую гримаску.

«Ты с ума, что ли, сошёл?! Играть с ним решится разве что безумец!» — слишком рьяно отреагировал его мысленный оппонент.

«А я кто, по-твоему?» — ответил Маан и, прикрыв от Коввила следующую мысль, обратил её внутрь себя: «Ну что, может, и взаправду тряхнуть стариной, а, Огненный?!»

«Не говори потом, что я тебя не предупреждал», — пробухтел в голове недовольный голос друга и затих. Как оказалось, совсем ненадолго.

Он, конечно же, был прав — немногие из присутствовавших здесь игроков добыли своё золото честным путем, и все прекрасно осознавали это. Таверны в Таррате кишмя кишели ворами, мошенниками, шулерами и ещё только Великие знают каким отрепьем! Здесь надо было держать ухо востро — любая девица, многообещающе присевшая к подвыпившему простофиле на колени, так и норовила обшарить его карманы или утянуть пузатый кошель. Хуже того — попадались и такие, что работали в паре с одним или несколькими здоровяками, поджидавшими в комнатке наверху или в ближайшей подворотне, чтобы с хохотом проломить башку и выпотрошить карманы начисто лишившегося чувства самосохранения болвана. Конечно, в заведении, подобном этому, всегда находилось три-четыре громилы с дубинками (Глархрад был тому ярким примером), что помогало надёжно и быстро утихомирить бузотёров. Но гарантий, что они подоспеют вовремя (или скорее так: гарантий, что они захотят подоспеть вовремя), естественно, никто давать не собирался.