Андрей Голышков - Карта Саммона са Роха

Камень треснул, брызнули осколки — палец соскочил в пустоту…

— Они все одинаковые, — ухмыльнулся Тэл'Арак, — ни малейшего понятия о чести.

Сафира отшатнулась — глаза её были полны слёз и ужаса.

— Что вы со мной сделали? — дрожащим голосом спросила она, ощупывая лицо — по разорванной надвое губе струилась карминовая струйка.

Латта отложила книгу, погладила насторожившуюся карху.

Тэл'Арак схватил Сафиру за плечо. Слепец вскинул голову, снова поднял раскрытую ладонь. Рыцарь, поняв этот жест, отступил. Девчонка увидела приближающуюся ладонь слепца и зарыдала.

— Пусть уходит, — неожиданно для всех, сказал Таэм, — я не хочу её больше видеть!

— Властитель?! — выдохнул Тэл'Арак.

— Она уже всё рассказала. Отпусти — она будет молчать. — Таэм'Лессант коснулся каменного шара. Зелёное сияние последовало за чуткими пальцами, скользившими по бороздкам и впадинам, и символы, один, за одним, вспыхивали изумрудным пламенем.

— Ваша воля, — рыцарь схватил девицу за шиворот и потащил к выходу.

— Спасибо, Великий! — запричитала Сафира, пытаясь удержаться на ногах, — я буду молить за вас Первых…

— Тэл'Арак!

Рыцарь остановился.

— Да, Властитель?

— Приведи Джиара-Керию, я хочу поговорить с ним.

Когда за рыцарем и вторично обезумевшей (теперь уже от счастья) девицей закрылась дверь, и в комнате остался только он, Латта и Зарлай, Таэм устало опустился на каменную скамью, и еле слышно прошептал:

— Возможно, мы, имеем на это право? Я говорю мы — греолы, и я говорю — возможно. Скажи, Латта, можем ли мы так поступать?

— Да, Великий, чтобы дожить до этого дня мы отдали свои сердца.

Таэм долго молчал, молчала и Латта.

— Порою я думаю, что каким-то непостижимым образом частица моего сердца осталась при мне, — сказал Таэм, склонив голову, будто придавленный тяжестью, со стороны могло показаться, что взгляд слепца блуждал по иному миру, полному воспоминаний. — Я всё чувствую. Их боль и страх, а если повезёт и радость — они становятся моими.

— И я чувствую…

— Первые соврали нам — сердце это лишь символ. Кто кроме нас самих, может доказать, что мы ещё живы… или мертвы? — Грустная улыбка рассекла сморщенное лицо слепца. — Что ты обо всём этом думаешь, Латта? — спросил он.

— Они несчастны, Властитель, и от того злы.

— Все?

— Большинство, — ответила греолка, переплетя пальцы, будто для молитвы, её голос звучал слабо и безнадежно. — Не нам их судить.

— Я очень устал, Латта. Наша война закончилась тысячи лет назад и всё это время я живу лишь ожиданием мести. Я так люто ненавидел людей и сэрдо что готов был душить их собственными руками. — Таэм поднёс морщинистые ладони к лицу и долго и пристально глядел на дрожащие пальцы. — Ткавел велик и хитёр, Шер-Такский договор связал мне руки. Месть все, что у меня осталось, но разве она должна приносить страдания МНЕ? — Старец замолчал. Прошла минута, две, три, много времени. — Я устал, — повторил он с ещё большей обречённостью. — Я просто хочу вернуть свою жизнь. Хочу умереть спокойно. Я ждал этого много тысячелетий. Хочу уйти в вечность с блаженной улыбкой на лице, а мне пока что видится лишь злобная гримаса.

Таэм долго молчал, Латта терпеливо ждала.

— Что ты читаешь? — наконец спросил он.

— Книгу Рау'Сала, Властитель.

— Оригинал?

— Нет, к сожалению. Всего лишь кем-то переписанное.

— Интересно?

— Не очень, — Латта слабо улыбнулась.

Таэм озадаченно посмотрел на неё, похоже, что старец полностью совладал с нахлынувшими было эмоциями.

— Могу я узнать, что будет с этим человеком — Джиар-Керией, Властитель?

— Теперь, когда он получил внешность Керии, для него открылась прекрасная возможность напроситься к Коввилу и Маану в помощники. — Таэм встал и подошел к шару. — Пусть покрутится подле граддов сиуртов: приглядит за ними, где-то подскажет, что-то присоветует… Это пока… что ему делать позже, покажет время. — Таэм'Лессант коснулся шара кончиками пальцев: в полированной поверхности отразился Тэл'Арак и смиренно бредущий за ним, на трясущихся ногах, Джиар-Керия.

Маан проснулся от громкого стука в дверь.

— Кто там ещё?

— Это я.

Он нехотя встал.

— А это я.

— Раффелькраф Этду, градд крайнак. Откройте, мне поговорить с вами надо!

«Крайнак значит. Обзывается, а ещё говорить хочет».

— Вот так так! — буркнул Маан, собирая разбросанные во сне мысли. — Иду. — «Как это он так быстро нас отыскал?» — Коввил, вставай, гости у нас!

…Несмотря на то, что сквозь прореху в занавеске в комнату проникали настойчивые лучики Лайса, вставать Маану не хотелось — этой ночью они с Коввилом почти не спали: мало того, что весь вечер и половину ночи просидели в «Белом кашалоте» и вернулись только под утро, так ещё эти странные мысли о Тэйде и грядущем катаклизме будоражили его и не давали заснуть до самого рассвета. Это странное беспокойство всегда настигало его за день-два до Сарроллата, не обошло стороной и сегодня.

«Два дня до затмения, — обречённо выдохнул он, — и две беззсонных ночи».

Маан распахнул дверь — в темноте проёма возникла довольная физиономия ночного поединщика.

Феа шагнул мимо Маана в комнату, будто был у себя дома. Покрутил головой. Оценив обстановку и уверовав в собственную безопасность, аккуратно притворил дверь. Заговорил уважительно, потирая пальцем тиуированный висок:

— Доброго здоровьица, уважаемый Маан! Моё почтение, уважаемый Коввил!

— Как, позвольте спросить, вы нас нашли?

— Пф… плёвое дело! Ей-же-ей, градд крайнак, если Раффи надо что-то найти на Ногиоле — он идёт и находит! Извините, что разбудил, но у меня есть к вам деловое предложение. Мы можем говорить открыто?

— Да, — Маан зевнул. Он, как делал это всегда, давно опутал комнату охранными заклинаниями. Вряд ли на Ногиоле найдётся способный распутать его чары.

— И вы готовы меня выслушать? — с сомнением вопросил Раффи. — О нет! Вижу, что не готовы. — И тут он приложил палец к губам и на цыпочках вернулся к двери, открыл резко. — Э-э-э, голуба! Что это ты к косяку ухом прилип? А? Не прячься, тебя всё равно видать! Кто послал?

«Ну зачем, — мысленно одёрнул феа Маан; его рот скривился в ленивой зевоте, — он, даже если что-то и услышит, всё едино ничего не запомнит. В одно ухо влетит — в другое тут же вылетит».

— Хозяйка, — проскулил малой, пытаясь разглядеть то самое ухо, которое крепко прихватил Раффи.

— А хозяйка у нас кто?

— Сиита Мамера, — приподнялся на цыпках несостоявшийся къяльсо.

— Ититный дух — сиита Мамера! Бережно, я гляжу, рябая Мамерка себя по жизни несёт! Сиита, мать её! Позавидовать можно. Ну ничего, главное — чтоб навоз поросячий с подола отёрла, а остальное ерунда. Таракань-ка, босота, на кухню и распорядись, чтоб экехо подали: мне и граддам сиуртам… и это… — потёр феа мохнатую бровь, — про завтрак напомни. Спроси: отчего не несут? Петухи пропели давно, а еды на столах я чёй-то не наблюдаю. Понял?