Андрей Голышков - Карта Саммона са Роха

Мелкий дождь заволакивал замок Дис-Хисонт серой пеленой. Венсор ра'Хон стоял на крытой террасе: смутный силуэт, раскачивающаяся взад-вперед фигура, закутанная в шерстяной плащ и меха. Кеэнтор взирал на неясные очертания дворца императора пересеченного серыми дождевыми полосами на фоне Сароллата.

Он ждал.

— К вам сиорий Гибириан ра'Сан, кеэнтор.

Тихий голос Оинита заставил его вздрогнуть.

— Я занят, — не оборачиваясь бросил он, — разве мы договаривались с ним о встрече?

— Насколько мне известно — нет, кеэнтор.

— Что ему нужно?

— Я не знаю, кеэнтор.

— Где Теор?

— Ещё не вернулся.

— Даже не знаю о чём мне говорить с Гибирианом сейчас. Ну хорошо я приму его.

— Прикажете привести сюда, кеэнтор?

— Будь любезен, — настраивая себя на миролюбивый лад, произнёс Венсор. Он не изменил позы и продолжал взирать с высоты на подёрнутые дымкой серые башни императорского дворца.

Цитадель стояла в восточной части Терризунга, раскинувшегося на двенадцати холмах. Она, как и сам город была возведёна Камирусом Молотобойцем, величайшим из зарокийских правителей, родоначальником всех четырёх Золотых Домов Зарокии: Рэймов, Дэмиоров, Санторов и Кратов.

Венсор считал себя человеком осмотрительным и практичным. Он всегда дотошно изучал стоящую перед ним задачу: смотрел, оценивал, действовал, и лишь после этого методично двигался к намеченной цели. Он был дайру (провинциальная родовая ветвь северной Зарокии) и по праву рождения не принадлежал к знати, всему чего добился: имя, положение, он был обязан лишь самому себе, и потому ничто не могло затуманить его суждения. Он всегда сохранял ясный рассудок и безжалостную практичность. Единственное что он мог поставить себе в укор это соглашение с Шейком Реазуром, которое задним числом счёл поспешным и непродуманным. Хотя и не решил ещё, приписать его к поражениям или добавить к выигрышам. Золото и галиор за оказанные услуги он получил сполна, а что касаемо предложенного ему места в совете подводного города Ратт-ви-Аталама так, по прошествии времени, вся эта затея казалась ему не менее сомнительной чем грядущий катаклизм. Как и все люди, занимающие высокое положение, Венсор прилагал немало усилий, чтобы это положение упрочить, а по возможности возвысится ещё больше. Сейчас Первые снова бросали ему вызов, и лишь от него зависело, продвинется он на несколько шагов вперёд или останется стоять, задрав подбородок и изображая почтение, взирать на сильных мира сего.

«Ну что же, — он ещё раз взглянул на замок, улыбнулся — смущенно, так, словно рядом был кто-то, способный по выражению лица разгадать его истинные намерения, — пора тебе обзавестись новыми хозяевами!»

Внезапный порыв ветра растрепал пламя в костровых чашах, освещающих террасу. Белое с золотом одеяние Венсора засияло. Он слышал, как подошел и встал рядом Гибириан ра'Сан, но ни сделал ни единого движения, чтобы приветствовать его, или хоть вид сделать, будто заметил гостя.

— Мне нужно многое с вами обсудить, кеэнтор.

— И вы ни нашли более подходящего времени, чем ночь Сароллата?

— Боюсь, завтра будет поздно.

— Что-то случилось?

Гибириан ра'Сан беспардонно взял Венсора под руку и прошептал:

— Император присмерти.

— Что?! — возмутился Венсор. — И вы так спокойно мне об этом говорите?! Оинит!

— Я здесь, Ваше Святейшество.

— Эло ра'Фима ко мне, срочно, и распорядись о портшезе — я отправляюсь во дворец.

— Слушаюсь, Ваше Святейшество.

— Как вы можете говорить о делах, когда у нас такое горе, — Венсор оглядел гостя с преувеличенной серьезностью.

— Ах, кеэнтор, вам ли не знать, что такое имперский двор! Трудно угодить всем. Краты соперничают с Домиорами. Санторы с Рэймами. Золотые Дома находятся в постоянном движении, они противоборствуют.

— Вот что, мой дорогой Гибириан, все разговоры после. Простите, но сейчас мне не до вас.

— Но…

— Вы думали что после того как я узнаю эту страшную новость, буду говорить с вами о делах? Девять великих! — он осенил себя святым тревершием, — что с нами теперь будет. Если император… — он осёкся, обвел псевдорастерянным взглядом мозаичный пол, в котором отражался свет факелов. — Это катастрофа.

— Именно поэтому я и хотел переговорить с вами прямо сейчас. У Вудэо Рэйма нет ни одного прямого наследника мужеского пола, только дочери…

Не переставая слушать Гибириана, кеэнтор развернулся и пошел в дом.

— Крон-принц Вибилуир пропал, Овельта правит в далёкой Гетревии…

— Когда это Овельта стала мужчиной?

— Она в положении и если у неё родится сын…

— А если дочь?

Сиорий Гибириан вздохнул и кивнул.

— Именно на этом я и пытаюсь сакцентировать ваше внимание…

— Тогда разумнее вспомнить об императрице, которая находится в таком же щекотливом, во всех смыслах, положении, как и Овельта. И уж коли она родит сына Вудэо Рэйма…

— А если дочь? — переадресовал Венсору его же вопрос Гибириан.

— Довольно, — кеэнтор резко остановился, вскинул руку. — Так мы можем пикироваться до бесконечности. Я понял вас, мой дорогой, и догадываюсь, о чём будет этот разговор, и с превеликим интересом выслушаю вас после. Когда всё закончится. «Если закончится». Неужели вы не понимаете, что я как Высший кнур обязан присутствовать… — он чуть было не сказал: при кончине. — В этот трудный час я должен находиться подле императора.

Гибириан закивал.

— Конечно-конечно но…

— Никаких но, я не желаю ничего слушать! — бросил Венсор, ускоряя шаг.

— Погодите, кеэнтор, — негодующим тоном отозвался Гибириан, — вы просто обязаны…

— Нет, нет… НЕТ! — рассерженно (на этот раз неподдельно) воскликнул Венсор. — Я не желаю обсуждать это сейчас!

— Не забывайтесь, кеэнтор! — одернул его Гибириан, — перед вами благородный дворянин, представитель Золотого Дома Санторов. И судя по тому, как складываются обстоятельства, возможно и дядя нового императора.

— Ох, оставьте, я лучше вас знаю родословную Дома Санторов и в курсе всех возможных притязаний на зарокийский престол. Разумеется и вашего Дома тоже. Но и вы не хуже моего осведомлены, что без моего благословления Вилиарн ра'Сан так же далёк от трона, как и мой телохранитель Оинит… А может и того дальше! — Это было грубо, это без натяжки можно было назвать оскорблением, Гибириан вправе был возмутиться и потребовать сатисфакции. Скажем больше, присутствуй при этом разговоре ещё кто-то из высокородных, именно пассивная реакция Гибириана возмутила бы его многим больше самого оскорбления.

«Но не у Его же Святейшества мне требовать сатисфакции… Во всяком случае, не здесь и не сейчас», — вероятно подумал Гибириан и благоразумно промолчал, сделав вид, что он выше этого. «Мы поговорим об этом после, кеэнтор, когда мой племянник станет императором!» — А вот это уже (вне всяческих сомнений) было его настоящей мыслью.