Андрей Голышков - Карта Саммона са Роха

Кинк уснул сразу, Гейб поджав ноги, уселся на покрытую листьями землю, достал трубку. Рыка подошел к нему, потерся мордой о колено, сладко зевнул. Щенок сильно подрос за последние две недели, и уже сейчас это мохнатое создание с добродушной мордахой было здоровее многих взрослых собак.

Близилась ночь. Взошел Оллат, за ним Сарос, высыпали звезды, молчаливые, недоступные.

Левиор сидел, прислонившись спиной к стволу, с наслаждением вытянув ноги, смотрел, как тени облаков закрывают то одно то другое светило, как покрывают одну за другой звёзды и думал о Кинке, вернее о его ухудшающемся день ото дня здоровье.

…Сразу после Сароллата, у Кинка стали проявляться первые признаки болезни, он начал кашлять, засопливелся и заметно побледнел.

— Будем лечить тебя, — сказал ему тогда Гейб, и потянулся за сумой. На рогожке одна за другой возникли: два пузырёчка (один из которых, тот, что побольше оказался пустым), чашечка, ступка, несколько свертков, пучки трав и засохших скукоженных кореньев.

Всего было по чуть-чуть, но вместе — очень много. Левиор глядел и дивился: во-первых, объёмом Гейбовой сумы (она никогда не казалась ему такой вместительной), во-вторых, количеством находящихся в ней предметов, в-третьих, познаниям Гейба в знахарском деле, явно не малых, они хочешь, не хочешь, а должны были присутствовать у владеющего всем этим богатством. Если он не шарлатан конечно, что в случае с Гейбом исключалось.

— Это всё из тайничка моего в Куриной лапе, помните? — с довольной улыбкой пояснил феа, подбородок его несколько раз дернулся влево.

Некоторое время Гейб копошился в травках, перебирая пучок за пучком, то кивая одобрительно, то недовольно хмурясь, нюхал, разглядывал. Часть засунул обратно в суму, часть, предварительно меленько покрошив ножом, побросал в котелок, висевший над огнём. Вскоре вода закипела, приобрела буро-зелёный оттенок. Феа размешал взбурлившее варево, ловко подцепил котелок и поставил его на пенёк. Помахал на себя ладонью, поморщился, сплюнул на землю, прокашлялся.

— То, что надо. — Он накрыл котелок тряпицей, предупредил, будто у кого-то могло возникнуть желание отведать этого ужасно воняющего пойла без его на то разрешения, — потомиться должно с часик, опосля пить будем, — и добавил, вскинув палец: — мелкими глотками. — Перехватив тревожный взгляд Левиора он усмехнулся, и, не дожидаясь вопроса, обнадёжил: — Не все, только кто приболел.

Кинк нерешительно покосился на остывающую буро-зелёную жижу, понюхал и скривился:

— Пить, вот это?

Гейб посмотрел на него с умилением любящей бабуси.

— Ага, пить. Болячку твою мы прижучим, — он прищёлкнул пальцами. — Как блоху на заду у Лохмоуха.

Как бы ни было противно, но отвар Кинк выпил; остатки Гейб перелил в пустой пузырёк и поил мальчишку по три раза на день, в течение всей следующей недели. Сперва помогало, и Левиор понадеялся, что это была обычная простуда, но, вечером третьего дня мальчишке стало ещё хуже, чем раньше. У него начался жар — лоб горел огнём, глаза слезились и покраснели, а кашель был такой, что, казалось, легкие вот-вот у мальчишки разорвутся.

— Плохо дело, Левиор, — шепнул ему феа, — если умеешь — лечи.

Он и полечил. Пришлось вспомнить всё, чему учила сиита Линта.

А умел он многое, однако этого оказалось недостаточно. Не хватало главного, а именно понимания с какой болезнью нужно бороться, он, как ни старался, не мог определить причины недомогания.

Да, у мальчика был жар, был насморк и кашель, вялость, апатия и прочие атрибуты, сопутствующие обыкновенной простуде. Все эти напасти Левиор победил сразу, одним взмахом руки, образно, разумеется, выражаясь, ему для этого не требовалось производить ни каких видимых манипуляций. Но что произошло дальше? А ничего хорошего! Два дня видимого спокойствия сменились новым приступом болезни. Да, Левиор сделал всё наново — Кинку стало лучше, но после второй уже неудачной попытки, его и Гейба, неминуемо возникал вопрос: на долго ли всё это? Как Левиор не осматривал Кинка (и обычным и магическим зрением), он не мог определить, чем тот на самом деле болеет.

Не знал, но в одном был уверен (и искренне надеялся, что не заблуждается) — убери он полностью насморк и кашель, погаси жар, подними настроение, и внешне здоровый вид мальчика, внутри которого продолжает тлеть, а может и бушевать, пожар неведомой им болезни, неминуемо станет причиной его гибели. Может не скорой, но неотвратимой. Никто и ни что, с того самого момента, как мальчишка почувствует себя здоровым, не укажет им на ухудшение его состояния и не призовёт на помощь, не говоря уже о том что организм лишится возможности бороться за своё существование.

«Нет, полностью убирать этого нельзя ни в коем случае!»

Левиор помогал, ибо считал это нужным — сбивал магией температуру, когда она становилась слишком высокой, лечил горло, насморк, уши, да, просто, повышал самочувствие и настроение мальчугана. Поддерживал его всем, чем мог.

Единственный шанс вылечить Кинка виделся ему в том, что бы поскорее добраться до какого-нибудь населённого пункта, где есть цейлер, способный определить причину заболевания. И найти такого можно было только в Аисте, посёлке стоявшему в стороне от старого тракта, но по пути, или в крепости Казарам, и если до первого было с неделю пешего пути, то до второго целых три или даже четыре недели.

«В Аисте, не буде там цейлера, можно лошадей купить или повозку. До Казарам тогда втрое быстрее доберёмся». — Конечно, существовала опасность, и не малая, что и там и там Левиора поджидают кнуры Текантула, но эта мелочь его сейчас волновала в последнюю очередь. Ровно, как и отошли на второй план выяснения отношений с Гейбом Ваграутом. С недавнего времени он сильно сомневался в бескорыстности феа, слишком уж много было противоречий в его словах и поступках. Да и близкое знакомство того с Анготором Рима, который как выяснялось, оказался не таким уж безобидным старичком, каким хотел выглядеть, теплоты и задушевности в их отношения не добавляло. Однако пока ещё Левиор не определился, что ему со всем этим делать, и потому не делал ничего… Пока. Вёл себя, как и прежде, исправно изображая, что ничего странного с ним на пустошах в Сароллат не произошло, и что никого ни в чём не подозревает. — «Кинка надо вылечить, а с этим оглоедом я как-нибудь да разберусь»…

Так или иначе, они старались двигаться вперёд как можно быстрее, и единственной помехой было именно самочувствие Кинка, а не их на то желание.

И тут такая удача — Белый сулойам, настоящий, по определению должный уметь лечить… Во что только не поверишь когда беда у порога.

«Услышал Тэннар мои молитвы!» — Левиор поёжился, накинул на плечи одеяло, посмотрел в костер, затем — на старичка сулойам, тот спал.