Уильям Ходжсон - Дом в Порубежье

Когда мы провели уже два часа в темной части ущелья, я ощутил памятную мне жуткую вонь. Тут великий страх одолел меня: я понял, что мы или идем среди чудовищ или одно из них приближается к нам.

И я шепнул Деве, чтобы она остановилась; мы притихли на мгновение, а запах становился все сильнее, терзая ноздри; я чувствовал, как Наани содрогается от страха и отвращения, но наконец вонь понемногу начала ослабевать. Однако трудно было сказать, миновал ли нас чудовищный слизень: огненных жерл поблизости не было, и вокруг царила великая тьма.

Звеневшая в густом и влажном воздухе зловещая капель лишь усиливала жуткое ощущение… как и странная растительность на камнях и нередко попадавшиеся налеты мерзкой и влажной слизи; повсюду царило зловоние, так что страх и отвращение не оставляли нас.

Серный запах, неотступно терзавший наши легкие, тонул в густом трупном смраде… Мы часто останавливались, чтобы прислушаться, и с великой осторожностью обходили тусклые огненные жерла и ямы, чтобы не выдать себя на свету.

Наконец возле глубокой ямы, на дне которой рдел красный огонь, я протянул руку назад и, остановив Наани, показал ей взглядом на правую сторону ущелья. И Дева застыла на месте: создание это, казавшееся влажным в отблесках пламени, воистину было чудовищным; оно крутило головою туда и сюда, обыскивая тьму и тени, не производя, как и положено слизню при движении, даже звука и ничего как бы не замечая. Однако я опасался, что оно могло почуять нас, и страх мой нетрудно понять.

Странные и неторопливые движения свидетельствовали, казалось бы, о слепоте слизня. Однако тварь эта вселяла великий ужас в наши сердца уже своей величиной – туша ее была величиной в корабельный корпус.

Некоторое время мы не шевелились, потянув Деву за руку, я нырнул между камней, и она с тревогой стиснула мою ладонь – как мне показалось не столько от страха, как для того, чтобы удержать меня от какой-нибудь авантюры.

Впрочем, разглядывая чудовище сквозь щели между камнями, я не намеревался ничего предпринимать и только мечтал поскорей убраться из этого места. К счастью, тварь скоро уткнулась в скалу передней оконечностью тела и полезла наверх, сокращая могучие мышцы, широкими волнами колыхавшие влажную и мерзкую шкуру.

Спустя некоторое время, чудовище замерло на скале, голова его утопала во мраке, скрываясь от нашего взора. Тело же прилипло к утесу отвратительным черным наростом, а увесистый и остроконечный хвост спускался на камни дна.

Тварь как будто бы уснула, хотя хвост ее время от времени вздрагивал и пошевеливался.

Тут здравый смысл вкупе со свидетельством духа уверили нас в том, что чудовище не замечает двух маленьких человечков, однако страх мешал нам утешиться этой мыслью и заставлял подозревать иное. По моему знаку мы отправились дальше, прячась между каменных глыб. Я полз первым, а Дева следовала за мной.

Часто, останавливаясь, я следил за чудовищем, которое более не шевелилось, если не считать легкого подрагивания хвоста, и проверял, не отстала ли от меня Дева.

Наконец нам удалось удалиться от прилипшего к скале чудовищного Слизня. Следующие два больших часа прошли без всяких приключений, а потом Дева вдруг прикоснулась ко мне, предупреждая в предельной тьме, ибо рядом не было ни одного огненного жерла, хотя я ощутил приближение зловещей твари еще до того, как Дева заметила ее. Схватив мою милую за руку, я увлек ее под защиту камня, а сам стал к ней спиной, чтобы панцирем и Дискосом оградить от любого чудовища.

Вонь вокруг нас становилась непереносимой, да и ужас едва оставлял силы дышать. Наконец жуткое в своем предельно неслышном движении чудовище миновало нас, оставив после себя лишь едва слышный шелест, возможно производившийся дыханием великой твари; однако перекрытые на чудовищной высоте стены ущелья доносили до нас невесть где рожденные звуки, превращая их в жуткое перешептывающееся эхо… не давая понять, откуда прилетели они – из близких или отдаленных уголков вечной ночи.

Наконец загадочный шорох стих – и над нами и вокруг нас, – немыслимая вонь сделалась переносимой, и мы поняли, что чудовище удалилось от нас, следуя своим темным путем в какую-нибудь жуткую каверну в недрах Мира.

Помню, как раз тогда я вдруг подумал, не этим ли путем в прежние дни прошли народы Меньшего Убежища. Однако их дорога могла проходить и в другом месте… впрочем, в давно прошедшие времена ущелье это могло не быть таким жутким.

Когда чудовище удалилось, мы отправились дальше с великой осторожностью – опасаясь наткнуться на него во тьме, однако и запахи этих тварей, и наше сознание всегда предупреждали нас о приближении к одному из колоссальных и мерзких слизней.

К концу пятого часа путешествия по темной части ущелья мы оказались возле входа в огромную пещеру, находившегося по левую руку от нас. Тут я остановился и, ласковым жестом взяв Деву за руку, велел ей поглядеть в нужную сторону, шепотом объяснив, что, проходя здесь наверх, решил, что вижу вход в источенные недра гор и что огромные слизни именно там и проводят свою жизнь, лишь изредка поднимаясь наверх из неведомых глубин мира.

Дева слушала, прижимаясь ко мне от ужаса, но не лишаясь отваги; воистину великий трепет надлежало испытывать человеку, находящемуся в этом месте. Мы ненадолго задержались, разглядывая недра чудовищной полости, освещенной светом огненного жерла; страшные тайны и губительный мрак царили внутри каверны. Тут, как мне кажется, я различил возле дальнего огня горбатые туши, и некоторые из них показались мне черными, другие же отливали белизной, хотя разве можно судить о цвете в почти полном мраке…

Вдруг одна из горбатых тварей пошевелилась, словно бы ожил холм. Итак, перед нами находились живые колоссы… великие слизни дремали близ огненного жерла, страшным образом горевшего в недрах пещеры.

Увидев это, я принялся в душе оплакивать наши жизни, ибо мы попусту потратили драгоценное время, пытаясь разглядеть странное зрелище.

И немедленно шепотом велел Наани спешить. Как знать, не почуяв ли нас пробудилось чудовище, или это произошло случайно. Словом, я стремился поскорей удалиться от этого места – точнее, так быстро, как только возможно.

Шел как раз шестой час нашего пребывания в той части ущелья, которую я называл Обиталищем слизней. И хотя за весь этот час ничто вредоносное не приблизилось к нам, души наши начали ощущать смятение, поначалу невеликое и едва заметное.

Густая тьма не рассеивалась, изредка сверху доносилось едва слышное бормотание; не чаще того в нижней части ущелья в заволакивавшей его дымке проглядывал огонек далекого жерла – тусклый и нереальный.