Игра отражений (СИ)

— Погоди-погоди, все по порядку, хорошо? Я еще из мозгов не вытряхнул то, чем напичкали меня отец и управляющие, дай мне пару минут, любовь моя. И пожрать бы.

Просторечные выражения и общий затраханный вид юного аристократа немного смягчили сердце Кристины.

— Идем, милый. Мне принесли красивую раковину, скоро коллекция займет всю комнату. Сейчас посмотрим, насколько тут вообще собираются нас кормить.

За столом не разговаривали: Нико быстро и аккуратно ел, восполняя силы, причем, сел, вопреки этикету, не напротив супруги, а рядом, и старался касаться ее хотя бы коленом, или хоть ее пальцев, передающих ему хлеб или солонку. Кристина положила руку ему на колено, улыбаясь. К черту правила, он был вдали от нее три дня, и она прекрасно понимала, что эти дни дались ему нелегко. Нико благодарно вздохнул и ощутимо расслабился.

Наконец, прием пищи завершился. Кристина ела мало, больше налегала на подкисленную воду, заново полюбив лимоны, конечно, еще не в виде фруктов, но разведенный лимонный сок пришелся ребенку по вкусу.

— Сейчас приму ванну, и я всецело твой, — Доминико, сообразив, что дорожная пыль и пот — не лучший аромат, сконфузился и быстро скрылся в ванной.

Кристина отправилась искать место для раковины. Где-нибудь в самом центре полки. От сравнения себя с устрицей до сих пор хотелось хихикать. И, главное, русалка ведь не промахнулась ни на йоту, внутри Кристины в самом деле зреет настоящая жемчужина. А будут две. Раковина заняла подобающее ей место. Кристина полюбовалась ей и стала поджидать супруга, размышляя, как тот отреагирует на близнецов.

Нико плескался недолго, вышел из ванной освеженный, с еще мокрыми волосами и обнаженный по пояс. Кристине пришлось с трудом возвращать мысли в нужное русло — очень уж отвлекали капельки воды, бегущие по смуглой коже с волос.

— Так о чем это я? — она проследила пальцем пару капель. — Ах да, дети. И малефис.

— Малефис? Сюда приходил кто-то из моих предков? — насторожился Нико.

— Да. Он сказал, что у меня Двуликий ребенок, но он может сделать близнецов.

— Сделать? Разделить одно тело для двух душ? Это опасно! — Доминико нахмурился, глаза засияли скрытой силой, выдавая сумбур в его душе. — Что он еще сказал?

— Что это будет больнее, чем рожать. И что он придет, когда ты появишься.

— Думаю, он прав, это будет больно. Представь, что ему придется, по сути, расширить пространство внутри тебя, чтобы поместить не одного, а двух детей, а еще вытянуть из твоего тела нужные для создания ребенка элементы. Черт! Черт, это и звучит-то жутко, а на самом деле еще и опасно для тебя! — юноша крепко сжал руки, обнимая ее, словно боялся теперь отпустить.

— Насколько опасно, Нико?

— Может пострадать твое здоровье, но, вероятно, не смертельно, иначе малефис не стал бы предлагать.

— Я соглашусь. Два ребенка — это намного лучше, чем один.

— Тогда я буду присутствовать, — заявил Нико. — И заберу твою боль. Если ты согласна, пусть будет так.

— Тебе будет больно вместо меня?

— Э-э-э… можно и так сказать, — уклонился от прямого ответа юноша.

— Что это означает?

— Что не будет больно тебе, — он посмотрел ей в глаза. — Не спорь, пожалуйста, mi amante. Не надо.

— Хорошо, милый. А что насчет детей твоих сестер?

— А? О! Ианталь все же решилась просить тебя подарить ей и сестрам детей? — Нико фыркнул, возвращая себе беспечный вид. — Я не против, если не против ты.

— Думаю, это будет любопытно. У них будут хвосты? Они будут русалками? Двуликая-русалка — это наверное, странно.

— Тебе будет интересно узнать, как русалки зачинают детей с людьми, — интригующе усмехнулся Нико. — И — да, они родятся русалками.

— То есть, это не просто обычный секс?

— Не скажу, — смешливо прищурился юноша.

Кристина сморщила нос:

— Ну и ладно, узнаю через семь месяцев.

Он наклонился, целуя ее под ушко и в плечо, дразняще провел по коже кончиком языка.

— Коварный соблазнитель…

— Угу.

Ловкая рука раздернула шнуровку корсажа, стянула с плеч кружевные оборки, освобождая губам больше пространства для ласк.

— А не перейти ли нам в кровать? — ноги Кристины уже подкашивались, за три дня она, оказывается, совсем изголодалась по ласкам.

Нико подхватил ее на руки, унося на широкое ложе, где и продолжил ласки, упиваясь любимым запахом, к которому, незаметно для человеческого обоняния, но почти явственно для него уже примешивалась горьковатая древесная нотка.

— О, я разморенная на солнце рыба, сейчас свернусь и буду валяться… — Кристина потянулась.

Доминико любовался ею, чуть золотистым от солнца телом в медовых капельках веснушек, рассыпавшимся по постели золотом волос, ленивыми движениями разнежившейся в солнечном пятне кошки. Он лег рядом, уткнувшись в ее живот носом, принялся что-то быстро и неразборчиво шептать, оглаживая его ладонями, от которых внутрь проникало тепло.

— Разговариваешь с ребенком?

— Настраиваюсь, — улыбнулся Нико. — И разговариваю, да. Он ведь уже все слышит.

— А ты согласен на близнецов?

— Конечно, — он удивился вопросу. Еще бы он не был согласен! Единственное, что омрачало его радость, это предстоящее испытание, но он был уверен, что вместе они справятся.

— И тогда мне останется родить лишь одного ребенка. И все наши рода будут обеспечены наследниками.

Доминико согласно мурлыкнул, снова заводя свою кошачью песенку вокруг ее живота, целуя его, оглаживая, едва ли не вылизывая.

— Кстати, что, если третьей снова станет девочка?

— Придется искать того, кто согласится войти в род Сент-Клер, — пожал плечами Нико. — Я свою кровиночку никуда не отпущу.

— Я думала, сын унаследует звание Рыцаря.

Доминико задумался:

— Я не знаю, что скажет Георг на то, что наследницей маркизата Даркмайр станет девочка, да и стоит ли загадывать так далеко?

— Нет, думаю, мы разберемся с этим позже, милый.

Нико чмокнул ее над пупком, подтянулся и поцеловал в губы, улыбаясь. Через мгновение улыбка сошла с лица, он развернулся, как атакующая кобра, низкое рычание наполнило воздух, преображая симпатичного юношу в нечто столь же странное, как призвавший силу нейрисс: черные кудри ореолом взвились вокруг головы, глаза нестерпимо засверкали белым огнем, показалось даже, что удлинились клыки и ногти, превращаясь в когти. Нико повернулся к двери на террасу, не торопясь прикрываться. Возникший в проеме двери малефис медленно, словно боясь спровоцировать хищника, склонился, вытянув руки ладонями вверх.

Кристина поспешно закуталась в простыню:

— Добрый вечер. Нико, не бросайся на гостя.

— Она приш-ш-шла нез-с-сванной!

— Я прошу простить мое вторжение, государь, — малефис, оказавшаяся, видимо, все же женского пола, склонилась еще ниже, словно гнев Доминико ощутимо пригибал ее к земле.