Год дракона (СИ)

Подоспевший Иван молча взялся помогать. У кого-то были багры и топоры, а кто-то, как и Кожемякин, голыми руками растаскивал еще горячие, рассыпающиеся снаружи, и тлеющие внутри бревна.

Скоро нашли и Федора Глухова, обгоревшего дочерна. Не узнать было в это головешке человека: словно чучело какое-то скукожилось, судорожно прижимая к груди руки. Видать, бумаги свои пытался укрыть от огня Глухов, да только остался от них один пепел.

Дотла сгорел сруб. Только печь уцелела да ларчик с кованой оплеткой. Подивились мужики: ларчик вроде деревянный, а огнем не тронут, даже бока не подтлели. Словно кто его уже после пожара под рухнувшие балки подсунул. Александр же ларец схватил да в рубаху завернул, подальше от глаз людских.

Отпевали и хоронили Федора Николаевича в закрытом гробу. Поговаривали, что сам Демидов предлагал Александру отвезти брата в Екатеринбург да там, на новом кладбище, похоронить, как государственного деятеля, но Александр отказался. Свой последний приют обрел Федор Глухов на тихом деревенском кладбище ниже Ключей.

Вскоре за старшим братом последовал и младший. В ноябре он отправился в горы неведомо зачем. Взял с собой проводника из мужиков, да оба и не вернулись – медведь-шатун задрал. Так бы и пропал Александр Глухов, если бы не охотники. В поселке он никому не сказал, куда и насколько уходит, а посему хватились бы его не скоро. Да под снегом как отыщешь, коли метель следы заметает? А вот охотники-башкиры наткнулись на медвежий схрон, где среди прочей живности, недоеденной косолапым, лежал и инженер с разорванным брюхом да без руки.

Схоронив мужа, молодая вдова Глухова вернулась обратно в Калугу, и больше о ней никто и не слыхивал. Строительство дороги заканчивал другой инженер, выписанный из Москвы. И хоть на картах подле дороги писалась теперь его фамилия, дорогу все равно прозвали Глуховской.

========== Дорога ==========

В Одессе мы пробыли два дня. После потрясающего праздника мы занялись делом.

– Тебе нужна татуировка, усиливающая какую-либо ипостась, – сказал Вовка. – Ты уже выбрал, что это будет?

– Лечение, – без колебаний ответил я. Слова Кота убедили меня.

– Тогда делать поедем сегодня, потому что на обратном пути у нас не будет времени.

Я не стал расспрашивать почему. Было у меня смутное подозрение, что из Болгарии мы будем улепетывать со связанным Максиком в багажнике. Наверное, поэтому Вовка и не купил билет на самолет.

Татуировщик обрадовался нашему визиту. Вообще, на татуировщика он походил мало: высокий блондин с приветливым лицом и осанкой как у гимнаста. Обычно мастера в таких салонах выглядели довольно вызывающе: носили банданы, украшенные значками, бороды или странные прически, одевались как панки или рэперы и обязательно имели какое-то эффектное увлечение помимо набивание рисунков на тело. Этот же татуировщик походил скорее на продавца «Макдональдса» или на студента-ботаника, чем на байкера или серфера. Казалось, что свободное от работы время он проводит в библиотеке или слушает симфоническую музыку.

– Два дня работы нет, – пожаловался блондин. – Сезон-то еще не начался.

– Считай, что мы его открыли, – Вовка протянул ему эскиз знака, который он перерисовал из своего дневника.

– Во сколько цветов выполнять? Размеры эти же или увеличивать? – начал сыпать вопросами мастер.

– Отвечай: тебе ведь делать будут, – брат хлопнул меня по плечу.

– Черно-белую, размеры сохранить, делать вот здесь, – я закатал правый рукав.

– Хорошо, приступим! – татуировщик проводил меня в другую комнату, посреди которой стояло кресло, напоминающее стоматологическое, только без бор-машины. – Усаживайся поудобнее. Раньше делал когда-нибудь тату?

– Да, – я сел в кресло и положил руку на подлокотник.

– Отлично, тогда правила ухода знаешь. Или напомнить? – татуировщик скинул рубашку, оставшись в майке-безрукавке. Нашему взору предстали его испещренные различными рисунками руки, что диссонировало с простоватой внешностью парня. В этот момент Вовка изменился в лице, но тут же справился с эмоциями.

– Интересный знак, – хмыкнул он, указывая на какую-то татуировку, которую не было видно с моего места.

– Какой? Этот? – парень взглянул на свою руку. – Да, прикольный. Два года назад приходил парень, принес этот эскиз. Я его себе тоже наколол.

– У моего друга такая же. Неужели он был в Одессе и не сказал мне? – Вовка с сожалением вздохнул. – Не помнишь, как его звали?

– Сказочник.

– Просто Сказочник?

– Да, он так сказал, – татуировщик надел резиновые перчатки и стал протирать их спиртом. – Я еще тогда пошутил, мол, как Ганс-Христиан Андерсен? А он: нет, как Генце. Кто такой Генце – хрен знает.

Ни один мускул не дрогнул на лице брата, но я видел по его глазам, что он в сильном смятении от услышанного.

– А Сказочник не сказал, откуда он родом? Не из Самары?

– Не знаю. Сказал только, что его зовут финны на какой-то… туру… туресари, что ли?

– Ретусаари, – поправил Вовка и кивнул. – Ну точно, это он, мой дружбан. Вот ведь черт лысый! Был на море – и ни полслова!

– Может, с подружкой был? – предположил татуировщик, обрабатывая мне руку.

– Хрен его разберет! Ладно, вернемся – позвоню ему, – Вовка взял со столика журнал и сел на стул у входа.

Когда татуировщик нанес мне контуры рисунка и принялся набивать краску, у Вовки зазвонил телефон.

– Да, Кот, – негромко ответил брат и вышел, чтобы мы не слышали разговор.

– Ну а ты чем занимаешься? – спросил татуировщик.

– Учился на повара, но бросил. Путешествую, чтобы в армию не забрали.

– Армия – отстой, – резюмировал мастер и принялся насвистывать себе под нос мелодию. У нее был приятный, знакомый мотив с этническим налетом. Я силился вспомнить, где я его слышал. Ответ лежал на поверхности, но все время ускользал от меня. Не выдержав, я спросил у татуировщика напрямую.

– Это местная группа «Внутри сердца». Позавчера был на их концерте. Красивую музыку играют.

Я определенно не мог знать песни этой группы. Скорее всего, мелодия татуировщика походила на какую-то композицию, которую я слышал раньше.

– Привязчивый мотив. Запоминается с первого раза и потом целый день в башке крутится, крутится, крутится…

В комнату вошел Вовка. По его лицу я понял, что Кот сообщил приятную новость.

– Когда ты закончишь работу? – спросил он у мастера.

– Часа через два, может, меньше.

– Хорошо, я через час вернусь. Если закончите раньше – звони, – он махнул мне рукой и снова ушел.

С татуировщиком мы больше не разговаривали. Он все так же насвистывал свою мелодию, а я погрузился в фантазии о том, как мы приедем в Болгарию за Максиком. Мне рисовались разные картины: то он несказанно радовался нам, то обиженно бросал оскорбления. И то, и другое очень походило на брата. Он и маленьким был неуравновешенным: если был счастлив, то мог задушить в объятиях, а если злился, то на глаза ему лучше было не попадаться.