Год дракона (СИ)

Поэтому я, вперившись в аптекаршу, произнес заклинание, просунул руку в прорезь окошка, похитил упаковку обезболивающего и сунул ее в карман, и только после этого моргнул. Контакт пропал, но женщина еще с полминуты смотрела на меня, как сомнамбула.

– Сколько с меня? – громче произнес я, и аптекарша вздрогнула, очнувшись, мотнула головой и огляделась.

– Извините, я очень тороплюсь…

Фармацевт кивнула и опустила взгляд на кассу.

Пока я дурил аптекаршу, Вовка тоже не терял времени. Он выяснил, где на окраине есть гостиница, и, когда я сел в машину, двинул туда. По дороге я рассказал брату о своих подвигах в аптеке, и он пожурил меня за опрометчивость:

– Там наверняка была видеокамера, которая зафиксировала, как ты слямзил лекарство. Это не очень-то хорошо.

– А что мне было делать?

– Это заклинание надо использовать с умом. Камеры не записывают звук, поэтому ты можешь говорить все что хочешь, но выглядеть твои действия должны естественно.

Этот способ я и испробовал в отеле «Генриетта». Вообще, его сложно было назвать отелем. Это была странная смесь пансионата, мотеля и общежития, которая располагалось в левом крыле шестиэтажного жилого дома. Никаких ограждений или хотя бы зонирования, призванного отделить подъезд с квартирами от подъезда с номерами, я не заметил. Общий двор, общая парковка, одинаковые входные двери, со стеклянной вставкой в верхней половине. Разве что над дверью левого крыла висела табличка с названием отеля.

К моему удивлению, в начале седьмого утра за стойкой регистратора я обнаружил женщину лет сорока. Она не спала, а занималась какой-то текучкой: сверяла записи в толстой амбарной книге с какой-то таблицей, открытой в компьютере. Однако дверь отеля была заперта. Это в центре города большие и дорогие отели принимали гостей круглосуточно, а опытные швейцары были любезны с постояльцами и суровы с непрошенными визитерами. Здесь же, на окраине, маленький отельчик по-своему боролся с такими, как мы, – просто закрывал входную дверь. Постояльцам выдавались электронные ключи, поэтому если кто-то и возвращался за полночь, он не тревожил дежурного администратора, открывая дверь самостоятельно.

Это неожиданное затруднение поставило бы меня в тупик, если бы Вовка предусмотрительно не вручил мне свое удостоверение, которое в разных обстоятельствах играло роль корочек то фээсбэшника, то опера угрозыска, то налогового инспектора. Не важно, успевали ли люди прочесть истинную надпись: брат внушал им то, что нужно было ему. Корочки служили лишь двум целям: они привлекали внимание нужного человека и работали в качестве алиби, если поблизости имелась камера видеонаблюдения. У Вовки обычно это получалось легко и непринужденно, словно он и был фээсбэшником, налоговиком или опером. Теперь то же самое предстояло провернуть мне, и, надо признаться, я трусил. Если бы не раненый Максик, я бы ни за что не согласился на такую аферу. Но брат истекал кровью – и я стоял возле двери отеля «Генриетта» и давил на кнопку звонка.

Женщина отреагировала не сразу. Может быть, потому, что звонок не разносился эхом по холлу и коридорам, а тихонько пиликал у нее над столом. А может, и потому, что вид у меня был не совсем благонадежный. Однако удостоверение знало свое дело: я прижал его к стеклянной части двери и, как только администратор подняла на меня глаза, указал свободной рукой на корочки. Женщина заколебалась. Ей по-прежнему не хотелось меня впускать, потому что я сулил не одни, так другие проблемы, но перечить человеку с красным удостоверением она не посмела. Нехотя закрыла амбарную книгу, положив вместо закладки карандаш, и неспеша направилась к двери. Я не опускал корочки до тех пор, пока расстояние между мной с женщиной не сократилось до того критического отрезка, с которого уже можно разобрать, что на фото не я.

– Международная полиция, – прокричал я по-английски, чтобы женщина сразу поняла, что по-румынски я не бельмес. – Капитан Петров.

Я произнес эту фамилию на болгарский манер, как тетя Оля, с ударением на первый слог. Мне показалось это хорошей идеей: так моя собеседница поймет, что я из соседней страны, и это заставит ее быть, с одной стороны, более вежливой, а с другой – менее подозрительной.

– Чем могу быть полезной? – без энтузиазма поинтересовалась администратор, приблизившись ровно настолько, чтобы я мог слышать ее голос сквозь стекло.

– Международная полиция, – зачем-то повторил я. – Мадам, нам нужна ваша помощь.

Регистраторша что-то буркнула по-румынски, а потом по-английски спросила:

– Какого рода помощь?

– У нас есть информация, что в отеле остановился человек, который находится в розыске. Могу я взглянуть на список постояльцев?

Женщина поколебалась. Видимо, не в ее характере было стремительно принимать решения.

– Что за человек? – прищурилась она.

– Я не могу сообщить вам его фамилию в интересах следствия. Просто позвольте взглянуть в журнал регистрации.

– Он мог остановиться не под своей фамилией, – зачем-то упрямилась тетка, и я начал терять терпение.

– Нам это известно, мадам. Вы впустите меня или мне придется составлять рапорт о препятствии расследованию?

Глаза собеседницы забегали. Ей явно не хотелось открывать мне дверь, но и попасть в столь неприятный рапорт не хотелось еще больше. Она была из тех людей, что всеми силами стремятся избегать проблем, поэтому, когда возникает такая сложная дилемма, они тщательно взвешивают каждое решение, просчитывая степень неприятности его последствий. Я ждал, едва сдерживаясь, чтобы не выбить стекло и не открыть дверь самому. Наконец, женщина приняла решение в мою пользу – щелкнул замок, дверь слегка приоткрылась.

Стараясь не делать резких движений и не пугать дамочку раньше времени, я перешагнул порог:

– Это не займет много времени, мадам.

Женщина прижалась к стене, пропуская меня, и это сыграло мне на руку. Я присвистнул и произнес заклинание забывчивости, после чего открыл дверь шире, впуская Вовку с Максиком на руках, который настолько ослабел, что не мог даже обхватить брата за шею: его рука болталась вдоль спины Вовки. Продолжая доброжелательно улыбаться, я грозно произнес:

– На первом этаже есть свободные номера?

Диссонанс от моего вида и моего тона привели женщину в замешательство, которое после повторного вопроса переросло в страх. Она мелко замотала головой:

– Т-только на втором этаже… д-двадцатый…

– Второй этаж, двадцатый! – громко повторил я, и Вовка двинул к лестнице.

– Что это? Куда? – попытка регистраторши остановить его была скорее рефлекторная, чем намеренная.

– Ничего, все в порядке, – я положил руки женщине на плечи и успокаивающе произнес: – Это наш человек. Вы в безопасности.