Гай Кей - Дети земли и неба

— Теперь она его не получит.

— Я собирался пригласить ее остановиться в нашем доме.

Даница моргнула.

— Понятно, — сказала она.

— Мой отец и брат заседают в Совете Правителя. Они достаточно влиятельны, чтобы ей помочь. Я — младший сын, меня все игнорируют.

В этом она сомневалась.

— Это не создаст вам неприятностей? Ну, то что она остановится в вашем доме?

— И будет шпионить? Ничего, — он усмехнулся. — Даже если она отправит донос о нашей мебели, мне доставит удовольствие поселить Леонору Мьюччи под своей крышей.

— Не сомневаюсь, — сказала она.

Он убрал с лица улыбку.

— Но что мне следует знать? Вы не сказали.

Нужно же кому-нибудь доверять.

— Она откажется возвращаться в Серессу.

На этот раз она его поразила, это очевидно.

— Что? Почему?

— Я не знаю.

Он снова улыбнулся, мягче.

— Вы плохо умеете лгать.

— Может быть. Значит, мне можно доверять, правда?

Он покачал головой.

— Не в том случае, если вам доверяют тайны. Мне может понадобиться, чтобы вы смогли солгать.

— Я могу научиться, — ответила Даница. — Но это не моя тайна, я не могу ее открыть. Это другой вид доверия.

Она увидела, что он смотрит туда, где стояла другая женщина, глядя, как приближается освещенная солнцем Дубрава.

— Вы считаете, что она собиралась прыгнуть, тогда, раньше?

Это был неожиданный вопрос.

— Да, считаю, — ответила Даница.

— Но не сейчас?

— Нет, сейчас нет.

— И вы мне больше ничего не расскажете?

Даница покачала головой.

— Но ей действительно нужна помощь.

— И вы будете помогать женщине из Серессы?

— Она не из Серессы. Вы слышали.

— Да, — ответил он. — Они не все рождены там.

Даница снова пожала плечами.

— Я только прошу. Я не могу вас заставить что-то сделать.

Но ей хотелось, чтобы он что-нибудь сделал, понимала Даница. Ей здесь надо попытаться спасти не только свою жизнь. Возможно, у нее даже появится подруга. Без семьи, в ссылке, это лучшее, на что Даница может рассчитывать, не так ли? Нельзя рассказывать то, что доверила тебе подруга: что она не была замужем за человеком, с которым отправилась сюда.

Вот как случилось, что еще до того, как «Благословенная Игнация» бросила якорь, среди кружащихся чаек, под гомон обмена вопросами и ответами с встречающими, до того, как спустили трапы на причал, Марин Дживо пригласил госпожу Леонору Мьюччи пожить, пока она будет в Дубраве, в доме его семьи, в качестве маленького и явно неадекватного жеста любезности и в знак сочувствия к потере ею любимого супруга.

Она с удовольствием и очень учтиво приняла его приглашение.

Едва ли была необходимость кому-то объяснять, как новости так быстро дошли до нее в обители Дочерей Джада на острове Синан в гавани Дубравы.

Обитель существовала уже сто лет и была знаменитой. Ее святилище украшали мозаики, привлекавшие посетителей (которые вносили пожертвования, конечно). Тем не менее роскошь этой обители была ее собственным достижением, после того как она стала Старшей Дочерью.

Она долго растила силу и связи, чтобы молва о них распространялась во все стороны от острова. Одним из результатов этой силы была возможность не объяснять то, что она предпочитала не объяснять.

Сересса оценила ее достижения и щедро наградила ее за это. Ее звали Филипа ди Лукаро. Или, вернее, этим именем она себя называла.

Она прожила здесь почти двадцать лет, но взгляды мужчин говорили ей, что она по-прежнему осталась интересной и привлекательной для них. Очень часто они смотрели на нее со страхом. Это другое дело, и это полностью ее устраивало. У нее еще не пропал интерес к молодым мужчинам, и его хватало на то, чтобы придирчиво выбирать слуг, выполняющих разнообразные работы на острове.

Один из садовников, ее теперешний фаворит, был немым — корсары отрезали ему язык, когда захватили корабль, на котором он плыл. Эта вынужденная молчаливость стала одной из причин, почему она его выбрала, разумеется. Он убежал с галеры ашаритов, как — она не знала, да и в любом случае, ей было все равно. Он обладал большой выносливостью в любви и имел приятные пропорции. Иногда ей хотелось, чтобы у него остался язык, но невозможно получить все, чего пожелаешь (увы!). Он также был полезен в других случаях, когда нужно было тайно убить кого-нибудь, например, что иногда случалось в этом печальном и трудном мире.

Никто здесь не знал ее истории. Считалось, что она родом из мест неподалеку от Родиаса, происходит из семейства, уходящего корнями в глубину веков, и она хотела, чтобы все так считали. Ее ценность для Серессы снизилась бы, если бы открылось, где она в действительности родилась, и откуда поднялась, став тем, кем стала.

Она была Старшей Дочерью на Синане, здешним религиозным лидером. Ее также называли (некоторые женщины) Богиней Змей. Ей не полагалось это знать, но она, конечно, знала. Она ничего не имела против этого прозвища. Во многих отношениях полезно внушать страх.

Когда «Благословенная Игнация» семьи Дживо однажды весенним утром появилась на горизонте и прошла мимо острова, она сама ее увидела со своей террасы.

Она сидела там, в утреннем свете, после молитв вместе с давней уважаемой и почетной гостьей. Собственно говоря, эта гостья была единственным человеком, которого она сама боялась, но она считала, что ей удалось не позволить старшей женщине это заметить.

Тут она ошибалась. Ее гостья тоже отличалась проницательностью, к тому же взращивала в себе это качество дольше и при более трудных обстоятельствах.

Потом, в то же утро, она навела в городе справки насчет «Благословенной Игнации», поэтому они на Синане одними из первых узнали о том, что прибыл художник из Серессы и жена доктора, но не сам доктор — тот умер.

Один из осведомителей Старшей Дочери сообщил также, что на борту корабля почему-то прибыла еще одна женщина, из пиратов Сеньяна. По слухам, это она перестреляла серессцев в начале весны в Сеньяне.

Новости были интересные, все новости, и их предстояло обдумать. Филипа ди Лукаро думала быстро, и ее нельзя было упрекнуть в нерешительности.

Она разослала приглашения.

Она удивилась, когда женщина из Сеньяна через три дня приехала вместе с остальными, но иногда бог щедр к тем, кто служит ему в священных обителях.

Марин знает, что могут пройти недели или даже месяцы прежде, чем тебя примут при дворе Ашариаса или Обравича. Родиас и Сересса быстрее дают аудиенции, потому что Верховный Патриарх Родиаса чувствует себя осажденным, а Совет Двенадцати в Серессе понимает, что задержка может стоить денег. Насчет других городов и дворов правителей он точно не знал, но хотел бы их повидать. Иногда ему снилось, что он находится в таких местах, где его не знают.