Гай Кей - Дети земли и неба

— Это не так, — возразил Скандир, но не резко. — То, откуда мы родом, имеет значение.

— Для меня — не имеет! Давайте, убейте меня, как делают варвары.

— Я могу это сделать, — второй раз сказал старый воин.

— Прошу вас, не надо, — попросила Даница. — Это моя единственная просьба.

— Это большая просьба, даже от хорошего стрелка из лука.

— Так пусть она будет большой.

— Возможно, — вмешался Марин Дживо, — будет полезно, если этот человек останется жив, вернется к своим и расскажет им, что Скандир уничтожил тех, кого отправили за ним в погоню.

— А если он им расскажет, что Скандиру помогли купцы?

— Мы прятались в лесу. Лучник из Сеньяна помог вам и уехал вместе с вами. Если он расскажет, что это была женщина, тем больший позор для них. Возможно, он об этом не расскажет.

Марин, по мнению Даницы, был умнее всех, кого она когда-либо встречала. И смелый, и добрый, и он ее любит, и… и она уедет со Скандиром, что бы сейчас ни произошло. Потому что вся ее жизнь, после пожаров в Антуниче, сводилась именно к этому — к убийству, мести, войне, точно так же, как и жизнь этого старого воина.

Она больше похожа на Скандира, подумала она, чем кто-либо в Дубраве может осознать. Это было грустно. Но грусть не делала это неправдой.

— Можешь идти, — сказал Скандир, глядя на Невена. — Без оружия. Я дарю тебе жизнь. Скачи назад, в свою армию.

— Я — Джанни. Мы не ездим верхом.

— Тебе будет трудно проделать этот путь пешком, но я уверен, что героический Джанни армии великого калифа обладает нужными навыками.

Невен встал. Даница увидела, как он поморщился. Она сказала, должна была сказать:

— Ты можешь остаться. Ты рожден джадитом, тебя похитили ребенком. Ты можешь повернуться спиной к тем, кто это с тобой сделал. Можешь сражаться с ними. Отомстить за себя. Не им решать, кто ты такой, Невен!

— Нет, — ответил он. — Почти каждый Джанни раньше был ребенком джадитов. В этом наша суть. Зачем мне предавать тех, кто учил меня, уважал меня?

— Потому что они украли твою жизнь, — сказала она.

— Они дали мне жизнь.

— Не ту, для которой ты родился, не в той семье, которая у тебя была.

— И не в той вере, — тихо прибавил Скандир.

— Не со мной одним это случилось, — он слегка пошатнулся, но его голос звучал твердо.

— Да, не с одним тобой, — согласился Скандир. — Но теперь тебе одному выпала возможность вернуться. К таким вещам не следует поворачиваться спиной.

— Почему? Зачем мне покидать все, что я знаю?

— Чтобы найти все то, что у тебя отняли, — сказал старый воин. — Задай мне более трудный вопрос, парень!

Ее брат молчал, и в этом молчании Даница сказала:

— Может быть… может быть, ты останешься, потому что я тоже здесь, и прошу тебя.

— Почему ты здесь? — спросил он. — Ты ведь упоминала Сеньян? Почему ты сейчас здесь?

Слишком трудно ответить, слишком многое понадобилось бы объяснять. Она начала:

— Невен…

— Мой имя Дамаз, — повторил он. — Я из гарнизона Мулкара, из пятого полка. Я — Джанни армии калифа, — он повернулся к Скандиру. — Если вы меня отпускаете, могу я идти?

Она не плакала. Ей хотелось заплакать. Она снова опустила руку вниз и прикоснулась к своему псу.

— Можешь, — ответил Скандир. — Я так сказал. Но если ты останешься, для тебя есть место рядом со мной, потому что… потому что здесь вмешалась сама судьба.

— Судьба, — насмешливо повторил ее брат, и в его тоне она услышала голос их старшего брата, Микая, который погиб в ночь налета на деревню.

— Если ты сейчас уйдешь, мы больше никогда не увидимся, — сказала она, на этот раз в ее голосе прозвучало отчаяние. Она смотрела теперь только на брата.

Он пожал плечами.

— Подумай, парень! Что они сделают с единственным, кто уцелел в бою? — неожиданно произнес Марин Дживо. — Они решат, что ты сбежал.

— Могут решить, — согласился Скандир. Он вздохнул. — Если ты умный, скажешь, что твой командир приказал тебе вернуться назад, когда увидел, что проигрывает бой, и доложить, что вы дрались именно со мной.

Брат опять пожал плечами, но Даница заметила, что он колеблется.

Страх сжал ее тисками, она сказала:

— Ты думаешь, что тебя заставили метнуть тот кинжал в поединке только для того, чтобы ты сейчас вернулся в их армию?

— Я метнул нож в честном бою!

— И я об этом знаю! — ее голос звучал настойчиво. — Его тоже звали Невен. Тебя назвали в честь него. Невен Русан. Отец нашей матери.

Она слишком много наговорила, здесь еще три человека, а священники Джада постоянно осуждают колдовство, и кроме того, Сеньян считается местом, где знаются с темными силами, особенно женщины.

Все равно. Она подумала, что это ее последний шанс. Ей хотелось подойти по траве и прикоснуться к нему. Но она понимала, что нельзя.

— Невен, я не хочу, чтобы ты умер.

— Почему? Ты меня совсем не знаешь.

— Но я знаю. Знала. Не было такого дня, чтобы я не думала о тебе и о мести. Вот почему я здесь. Ты спросил. Это мой ответ. Все дело в тебе.

Она чувствовала, что трое мужчин смотрят на нее. И не отрывала глаз от брата. На мгновение их взгляды встретились. Потом он повернулся к Скандиру.

— Я не расскажу им о купцах, — сказал он. — В благодарность за мою жизнь, которая в ваших руках.

— Нет. В руках твоей сестры, — ответил тот. — Если бы не она, ты бы умер здесь, и тебя бы бросили на корм лесным тварям.

Он еще раз пожал плечами. Как мальчишка. Она пыталась представить себе, что он должен чувствовать. И не смогла. Он опять повернулся к ней.

— Тогда я благодарю тебя, — холодно произнес он.

И повернулся. Повернулся и пошел прочь, по высокой траве, мимо цветов, под ярким солнцем на небе. Они смотрели, как он идет, хорошо сложенный мальчик, спускается вниз, к канаве, потом на дорогу. Кто-то из стоящих там, увидев его, что-то крикнул Скандиру. Старик поднял руку, останавливая своих людей.

Ее брат ни разу не оглянулся. После, днем и ночью, Даница видела внутренним взором этот момент, ясно, как будто его освещал такой же весенний свет, и каждый раз не могла поверить, что он не оглянулся, не посмотрел на нее хоть раз, и что она позволила ему уйти.

Приграничные земли, во что они превращают живущих на них людей!

Он чувствовал, что плывет, он был очень высоко. Понимал: что бы ни держало его здесь, рядом с ней, его собственная яростная воля, или дар Джада, или что-то другое, или какая-то более древняя сила, теперь оно растрачено, закончилось. Он сломал это, что бы это ни было, когда остановил ту стрелу. Он толкнул — он чувствует, что это правильное слово, — слишком сильно.

Вот почему он теперь парит, поднимаясь ввысь. Так высоко, в светлый день. Последний светлый день. Он видит их обоих далеко внизу, между ними большое расстояние, и оно увеличивается. Внучка, внук. Мальчик упорно шагает прочь, скованный гордостью и страхом. Невен. Названный в его честь. Он все еще чувствует страх. За него, за них обоих. Даже сейчас, даже уходя, наконец. Навсегда — как это долго?