Гай Кей - Дети земли и неба

Уже стемнело, похолодало, сумерки опустились на Саврадию. Она поискала и нашла первую вечернюю звезду. Ее мать, после того, как они приехали в Сеньян, научила ее называть первую увиденную ею ночную звезду именем отца, и просить у нее благословения. Она до сих пор это делает. Некоторые ритуалы принадлежат только тебе, независимо ни от какой веры. Звезды принадлежат не одним ашаритам, они сияют над всеми. Она помнила, как мать это сказала. Ей было трудно. Она чувствовала себя такой одинокой.

Даница огляделась. Никаких признаков жизни, никакого движения, лишь какая-то собака пробежала мимо калитки, да ее пес подошел к Данице и толкнул ее головой. Она опустила вниз руку и взъерошила шерсть Тико на загривке. По крайней мере, не все ее покинули, подумала она, потом решила, что эта мысль говорит о слабости, о жалости к себе. Жизнь и мир ничего тебе не должны.

Разве что иногда появляется возможность отомстить — та возможность, за которую она решила ухватиться и уехать утром вместе со Скандиром. Это решение неожиданно принесло страдание, но страдания присутствуют в жизни каждого человека, не так ли?

Она вышла из святилища не просто так, напомнила себе Даница, и опять принялась оглядывать поля. Другая собака ушла дальше, в деревню. Тико стоял рядом с ней, теперь он насторожился, что-то почувствовав в ее настроении. Она услышала крик совы, потом быстрое хлопанье крыльев, предваряющее парящий полет.

Немного позднее двери святилища распахнулись, и все вышли. Священник благодарил, предлагал еще помолиться. Кто-то проявил щедрость.

Они вышли за калитку и направились к деревне. Даница шагала рядом со Скандиром, Марин тоже шел рядом с ним, с другой стороны.

Сделав несколько широких шагов, Скандир остановился, и остальные тоже остановились. Он взглянул на Даницу, потом на Марина Дживо. Она видела, что он усмехается.

— Вы меня охраняете? — спросил он у купца.

— Просто иду, — ответил Марин.

Скандир рассмеялся.

— Оба? Просто идете? — он покачал головой. — Я тронут. Я тоже заметил исчезнувший лук и колчан там, на месте засады, и ему все-таки придется где-то достать коня. Но здесь он не появится.

— Вы в этом уверены? — спросил Марин.

Даница почувствовала огорчение. Конечно, Раска Трипон должен был заметить то, что заметила она — и, очевидно, Марин тоже.

— Он не знал, что я отправлюсь в эту сторону, у него не было причин считать, что я поеду на восток, а ему нужно вернуться к своей армии. К этому времени он уже скачет на север, вероятно, будет скакать всю ночь. Он не станет прятаться здесь, чтобы сразить меня стрелой в темноте, — он повернулся к Данице. — Ты согласна?

Говорить было трудно. Она осознала, что не разговаривала с того момента, как Невен ушел. Она просто кивнула.

Скандир пристально посмотрел на нее с высоты своего роста. Вздохнул.

— Я жду, что мои бойцы будут отвечать мне, когда я к ним обращаюсь. Сделай это.

Она посмотрела на него в сумерках.

— Да, Бан Раска.

— Не называй меня так. Называй меня командиром, или Скандиром.

— Да, командир, — ответила она. — Он не станет прятаться здесь, чтобы убить вас в темноте.

— Но ты пришла, чтобы защитить меня? Ты не очень хорошо его знаешь, правда?

«Как тяжело, — подумала она. — Но это неизбежно». Она прикусила губу.

— Нет, я его не знаю. Я вышла, чтобы посмотреть. Но я тоже так думаю, командир.

— Хорошо, — он повернулся к Марину. — Кажется, никогда еще подданный Дубравы не стремился меня защитить. Странное чувство. Но приятное, учтите. Вы позволите мне потом написать вашему отцу и похвалить вас за сегодняшние действия?

— Как я мог бы вам помешать?

— Попросив меня об этом, — нетерпеливо ответил старик. — Иначе зачем бы я спрашивал? — он опять покачал головой. — Надеюсь, у них найдется что-нибудь выпить. Таверны здесь нет, но у Елены иногда есть вино, которое она сама делает или кто-то ей дарит. Пойдем!

Елена оказалась целительницей.

Тяжелораненого воина еще можно было бы спасти, если бы богиня явила свою милость, но ему пришлось бы остаться здесь на некоторое время, а она этого допустить не могла. После того, как два других раненых Раски с гордостью заявили, что на дороге лежат пятьдесят убитых османских солдат, в том числе Джанни.

Пятьдесят! Джанни? В это трудно было поверить. Наверняка губернатор провинции пришлет людей, чтобы расследовать это дело, и раненный мечом чужак среди них может погубить всю деревню.

С сожалением, но не испытывая сомнений в своей правоте, Елена отравила его первой же чашкой целебного настоя. Лучше сделать это сразу же, раз уж это необходимо. Ему потребуется некоторое время, чтобы отправиться к богу (к его богу, не ее). Вероятнее всего, это случится поздно ночью, и уйдет он мирно. Если бы ей позволили, она бы попыталась его спасти.

Двух других она могла вылечить, одного легко (почистить и перевязать рану на ноге). Третьему мужчине было бы лучше побыть у нее несколько дней, но она наложит повязку на его плечо, там, где в него вонзился меч, перебинтует рану и утром отошлет его с Раской, снабдив травами и наставлениями. Он может выжить, но не может остаться.

Они здесь ведут полное опасностей существование, и нельзя допустить, чтобы слух о посещении их таким человеком, как Скандир, пусть даже на одну ночь, дошел до ушей османов. Он должен это понимать. Он скрывал лицо под шляпой, когда шел к ним из святилища, и с ним было всего несколько человек. Он явно понес большие потери. Он страдает, понимала Елена.

У нее было вино, она подала ему чашу после того, как они поздоровались друг с другом. Очень давно они с ним были любовниками, когда он впервые побывал здесь. Те дни остались в прошлом. Она сказала ему (и это было правдой), что тяжелораненый человек, вероятно, умрет.

С ним пришли купцы, направляющиеся на восток. Она послала дочь договориться со старейшинами, чтобы их устроили на ночлег. Деревне пригодились бы деньги, или что там эти купцы предложат им за гостеприимство. Раска отрицал, что он ранен (она пригляделась, решила, что это правда). Он сказал, что с ним женщина, она пришла к ним в качестве стрелка из лука. Спросил, может ли она переночевать у Елены. Ей стало любопытно, она согласилась.

Он позвал женщину в дом и назвал ее имя. Елена взглянула на нее — и страх пронзил ее, словно игла или клинок. Это иногда с ней случалось. Это была часть ее сущности.

— Дух сейчас с тобой? — спросила она раньше, чем сумела сдержаться.

Они остались втроем. Раненый лежал в другой комнате.

— Был со мной, — через секунду ответила та.

Она сняла с себя покрытую пятнами широкополую кожаную шляпу. Держала ее в руке. Елена увидела, что женщина очень молода. Она выглядела измученной, и печальной.