Сара Маас - Двор Тумана и Ярости

— Целых пятнадцать минут, — сказал он, протягивая мне ладонь.

Во мне уже не было ни единого огонька, что бы делать вид, что мне есть дело до его подначки, но тут нас поглотила ревущая тьма.

Ветер, ночь и звезды кружили над нами, в то время как он рассеивал нас сквозь весь миру, а его мозолистые ладони слегка царапали кожу моих растворяющихся в тумане рук до того, как..

До того, как не звездный, а солнечный свет поприветствовал меня. Прищуриваясь от яркого света, я обнаружила, что стою в том, что, несомненно, было фойе чьего-то дома.

Богато украшенный красный ковер смягчил мой шаг, но я сразу отшатнулась от него, изучая теплые деревянные стены, картины на них, широкую дубовую лестницы впереди.

По бокам от нас было две комнаты: слева — гостиная с камином из черного мрамора, множеством удобной, изысканной, но изношенной временем мебели, и книжными полками, встроенными в каждую стену. По правую сторону была столовая с длинным столом из вишневого дерева, достаточно большим даже для десяти человек — но меньшим, по сравнению с тем, что стоял в столовой в поместье. Впереди в узком коридоре было еще несколько дверей, а последняя, как я предполагала, вела в кухню. Городской дом.

Однажды я была в таком, будучи ребенком, когда отец взял меня с собой в самый крупный город на нашей территории: он принадлежал одному необычайно богатому клиенту, и пах он кофе и нафталином. Милое место, но скучное — сухое.

Этот же строение… это место было домом , в котором жили, радовались и которым дорожили.

И он был в городе.

— Добро пожаловать в мой дом, — сказал Рис.

Город — мир находился там.

Утренний солнечный свет струился сквозь окна передней части дома. Передо мною были покрытые витиеватой резьбой деревянные двери со вставкой из затуманенного стекла, которые вели в маленькую прихожую и к настоящей входной двери за ней, запертые и прочные, скрывающие за собой город.

И сама мысль, чтобы ступить в него, в плотоядные толпы, увидеть те разрушения, что, вероятно, Амаранта обрушила на них. Мою грудь сдавила боль.

До этого я не могла собраться с мыслями для вопросов, ни на грамм не засомневалась, что это могло быть ошибкой, но …

— Что это за место?

Рис оперся широким плечом о резной косяк дубовой двери, ведущей в гостиную, и скрестил руки.

— Это мой дом. Ну, в этом городе у меня есть два дома. Один для более… официальных встреч, а этот только для меня и моей семьи.

Я старалась услышать кого-либо из слуг, но никого не было. Хорошо — возможно, это было хорошо, по крайней мере, никаких плачущих и таращихся людей.

— Здесь есть Нуала и Керридвен, — сказал он, изучая мой бегающих взгляд по коридору позади нас. — Но в остальном, здесь будем только ты и я.

Я напряглась. Это не означало, что в Ночном Дворе все было по-другому, но — этот дом был намного-намного меньше. Никакой возможности избежать его. За исключением города снаружи.

В смертных землях не осталось никаких городов. Хотя некоторые из них возникли на центральном континенте, полные искусства, эрудиции и торговли. Однажды Элейн хотела поехать туда со мной. Я никогда не думала, что сейчас мне выпадет такой шанс.

Рисанд открыл рот, но тут силуэты двух высоких, мощных фигур наисовались за стеклянной вставкой с другой стороны парадной двери. Один из них ударил по ней кулаком.

— Поторопись, ленивая задница, — протянул глубокий мужской голос за дверью. Усталость так сильно опьянила меня, что меня совсем волновали крылья, присутствующие у их двух теней.

Рисанд лишь моргнул в сторону двери.

— Есть две вещи, дорогая Фейра.

Стук продолжался, а затем второй мужчина пробормотал своему спутнику:

— Если ты ищешь повода с ним подраться, сделай это после завтрака.

Этот голос — словно тени обрели форму, мрачный, ровный и… холодный.

— Я не по собственной воле вылез из кровати, чтобы прилететь сюда, — сказал первый. А затем добавил: — Нахал.

Я готова была поклясться, что губы Риса растянулись в улыбке, когда он продолжил:

— Во-первых, никто — никто — кроме меня и Мор не может рассеиваться внутри этого дома. Он окружен отражающим экраном, щитом и еще раз экраном. Лишь те, кто я хочу — и хочешь ты — могут попасть сюда. Здесь ты в безопасности; в любой точке города ты в безопасности. Стены Велариса хорошо защищены и за последние пять тысяч лет они не были сломлены. Никто с дурным намерением не войдет в этот город, если только я не позволю этого. Поэтому иди куда хочешь, делай, что пожелаешь и встречайся с кем, тебе захочется. Эти двое в прихожей, — добавил он, сверкнув глазами, — могут не быть в списке людей, с которыми тебе стоит познакомиться, если они не прекратят барабанить в двери, как дети.

Последовал еще один стук.

— Мы слышим тебя, придурок, — еще один удар в дверь, подчеркнутый словами первого мужчины.

— Во-вторых, — продолжил Рис, — что касается тех двух ублюдков за дверьми — решай сама, хочешь ли ты встретиться с ними прямо сейчас или поступишь мудро и пойдешь наверх, вздремнешь, поскольку ты все еще выглядишь немного бледной, а потом переоденешься в одежду, подходящую для города, в то время как я выбью из них всю дурь за такой разговор с Высшим Лордом.

Его глаза сияли. Этот свет словно делал его… моложе. Более походящим на смертного. Это так расходилось с его ледяной яростью, которую я увидела, проснувшись…

Проснувшись на том диване, и решив, что я не вернусь домой.

Решив, что, возможно, Весенний Двор не был моим домом.

Я тонула в этой застаревшей тяжести, отчаянно продираясь к поверхности, которая, скорее всего, никогда не существовала. Одна лишь Мать знает, сколько я спала, но все еще…

— Просто приходи за мной, когда они уйдут.

Эта радость в его глазах притухла, а Рис выглядел так, словно он хотел сказать что-то еще, но женский голос — решительный и резкий — прозвучал позади тех двух мужчин в коридоре.

— Вы, иллирийцы, хуже котов, воющих, чтобы их пустили внутрь.

Ручка двери повернулась.

— Серьезно, Рисанд? Ты запер дверь?

Стараясь удержать всю эту ужасную тяжесть еще немного, я направилась к лестнице — наверху, которой стояли Нуала и Керридвен, морщась при взгляде на входную дверь. Я могла поклясться, что Керридвен едва уловим жестом попросила меня поторопиться. И я могла расцеловать обеих близняшек за ту долю нормальности, что они продемонстрировали.

Я также могла поцеловать и Риса за то, что он подождал, прежде чем открывать дверь, пока я не окажусь в небесно-голубом коридоре на втором этаже.

Все, что я слышала, это был голос первого мужчины:

— Добро пожаловать домой, ублюдок.