Сара Маас - Двор Тумана и Ярости

Первый рынок, в который мы вошли, был Дворцом Нити и Драгоценностей, где продавали одежду, обувь, товары необходимые для изготовлением того и другого, и ювелирные изделия — бесконечные сияющие магазины, полные драгоценностей.

Но ничего во мне не всколыхнулось при виде переливающихся на солнечном свете, определенно редких тканей, что раскачивались легким речным ветерком, при представленной одежде в широких стеклянных витринах или же при блеске золота, рубинов, изумрудов и жемчуга, лежащих на бархатных подушечках. Я не посмела взглянуть на уже свободный палец на левой руке.

Рис зашел в несколько ювелирных магазинов в поисках подарка для друга, так он сказал. Каждый раз я решала подождать снаружи, прячась в тенях зданий Дворца. Сегодняшней прогулки было достаточно. Представляться, терпеть взгляды, слезы и оценивающие взгляды… Если бы мне пришлось снова иметь с этим дело я, пожалуй, лучше забралась бы в кровать и никогда не вставала.

Но никто на улицах не смотрел на меня дважды, даже находясь рядом с Рисом. Вероятно, они не имели понятия, кто я такая — возможно, городских жителей не волновало, кто был среди них.

Второй рынок, Дворец Кости и Соли, был одним из Площадей-Близнецов: первый располагался на этом берегу реки, другой — Дворец Копыта и Листа — на другом, оба были переполнены торговцами, продающими мясо, сельскохозяйственную продукцию, скот, кондитерские изделия и приправы … Такое множество приправ, знакомых и глубоко забытых ароматов в те прекрасные годы, когда я еще знала поддержку несгибаемого отца и бездонного достатка.

Рисанд держался в нескольких шагах от меня, спрятав руки в карманы, время от времени предоставляя мне частицы информации. Да, он сказал мне, что во многих магазинах и домах использовали магию для их обогрева, в особенности для популярных открытых мест. Более подробно я об этом не расспрашивала.

Никто не избегал его — никто не шептался о нем, не плевал в его сторону, и не ударял его, в отличие от Подгорья.

Наоборот, люди, что замечали его, приветствовали его теплыми, широкими улыбками. Некоторые подходили и приветствующее пожимали ему руку. Каждого из них он знал по имени, но и они обращались к нему так же.

Однако Рис становился все более тихим, когда приближалась вторая половина дня. Мы остановились на краю миниатюрного городка, построенного на вершине одного из холмов, что находился рядом с текущей рекой. Я взглянула на первую выходящую на улицу витрину и внезапно почувствовала слабость в ногах.

Дверь из вишневого дерева была открыта, обнажая произведения искусства, краски, кисточки и небольшие скульптуры.

— Вот, чем знаменит Веларис: квартал художников. Здесь ты найдешь сотни галерей, магазины полные материалов, гончарные объединения, сады скульптур и многое другое. Они зовут его Радугой Велариса. Художники, музыканты, танцоры и актеры осели на этом холме напротив Сидры. Видишь кусочек блестящего золота на самом верху? Это один из главных театров. В этом городе есть пять выдающихся театров, но этот самый известный. Но есть и театры поменьше, амфитеатры, расположенные на морских утесах… — он затих, когда заметил мой взгляд, метнувшийся обратно к красочным зданиям впереди.

Разнообразные Высшие Фэ и низшие фейри, с которыми я никогда раньше не сталкивалась и не знала названия их видов, бродили по улицам. Однако это было последним, что я заметила: некоторые из них были длинноногими, лишенными всяких волос, но сияющими, как если бы сама луна остановилась под их черной, как ночь кожей, покрытой переливающейся чешуей, цвет которой менялся с каждым изящным шагом их когтистых, перепончатых ног; другие были элегантными, с различными формами рогов, копыт и полосатого меха. Некоторые были закутаны в тяжелые пальто, шарфы, и рукавицы — на других не было абсолютно ничего, кроме их чешуи, шерсти и когтей, и казалось. они не задумывались об этом. Как и никто другой. Все они, однако, были заняты осмотром достопримечательностей, некоторые совершали покупки, либо были забрызганы глиной, покрыты пылью и… краской.

Художники. Я никогда не называла себя художницей, никогда не думала о себе так далеко и высоко, но …

Там, где однажды обитали краски, свет и текстуры, сейчас была лишь грязная тюремная камера.

— Я устала, — выдавила я.

Я ощущала взгляд Риса, мне не было дела до моих поднятых или опущенных щитов, что должны были помешать ему читать мои мысли. Но он лишь сказал:

— Мы можем вернуться в другой день. Сейчас, в любом случае, время ужина.

Действительно. Солнце садилось за горизонт туда, где река встречалась с ним из-за холмов, окрашивая город в розовый и золотой цвета.

Мне не хотелось нарисовать это. Даже когда люди остановились, чтобы восхититься приближающимся закатом, словно у жителей этого места, этого двора, имелась свобода, безопасность наслаждаться прекрасными видами в любой момент по своему желанию. Словно они никогда не знали, что может быть и по-другому.

Мне хотелось закричать на них, поднять обвалившийся кусочек булыжника и разбить ближайшее окно, только чтобы высвободить силу, что бурлила под моей кожей и сказать им, что со мной было сделано, с остальным миром, в то время, как они восхищались закатами, рисовали и распивали чай у реки.

— Полегче, — прошептал Рис.

Я повернулась к нему, моё дыхание было неровным.

На его лице снова невозможно было ничего разобрать.

— Мои люди ни в чем не виноваты.

Это легко остудило мою ярость, словно она опустилась на ступеньку лестницы, что раньше подымалась во мне и выплеснулась на бледные каменные улицы.

Да — да, конечно, они не были ни в чем виноваты. Но мне не хотелось больше думать об этом. Или о чем-либо еще.

— Я устала, — снова повторила я.

Его шея напряглась, но он кивнул, поворачиваясь спиной к Радуге.

— Завтра ночью мы пойдем на прогулку. Веларис прекрасен днем, но он был построен, чтобы им любовались ночью.

Я не ожидала ничего другого от Города Звездного Света, но мне трудно было вымолвить и слово.

Но — ужин. С ним. В том Доме Ветра. Я собралась и попыталась сосредоточиться, чтобы сказать:

— Кто конретно будет на этом ужине?

Рис повел нас вверх по крутой улице, мои ноги горели от каждого движения. Когда я так потеряла форму, так ослабла?

— Мой Внутренний Круг, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты познакомилась с ними перед тем, как решишь, то ли это место, в котором ты бы хотела остаться. Если ты захочешь работать со мной, тогда ты, так или иначе, будешь работать с ними. Ты уже знакома с Мор, но те трое..

— Те самые, кто приходил сегодня в полдень.

Кивок.

— Кассиан, Азриэль и Амрен.

— Кто они?

Он что-то говорил об иллирийцах, но Амрен — тот женский голос, что я слышала — у нее не было крыльев. По крайней мере, так я заметила сквозь затуманенное стекло.