Сара Маас - Двор Тумана и Ярости

За ним последовал мрачный голос второго мужчины:

— Я почувствовал твое возвращение. Мор проинформировала меня, но я..

Их прервал странный женский голос:

— Отправь своих псов поиграть в саду, Рисанд. У тебя и меня есть, что обсудить.

— Как и у меня, — сказал полуночный голос так холодно, что он прошелся по моей спине.

Затем дерзкий голос, растягивая слова, ответил ей:

— Мы были здесь первыми. Дождись своей очереди, Древняя Малышка.

По обе стороны от меня, Нуала и Керридвен вздрогнули, либо стараясь сдержать смех, либо от некой толики ужаса, или же от того и другого. Определенно от всего сразу, так как дом пронзило женским рычанием — однако в пол-силы.

Холл наверху был увешан цветными, стеклянными, витиеватыми люстрами, освещающими по обе стороны несколько полированных дверей. Я спросила себя, какая из них принадлежала Рисанду — а затем, услышав зевок Мор посреди схватки внизу, мне стало любопытно, что за комната была у нее.

— Почему все здесь так рано ? Я думала, что мы встречаемся сегодня вечером в Доме.

Внизу, Рисанд проворчал — проворчал:

— Поверь мне, не будет никакого вечера. Только бойня, если Кассиан не удосужится заткнуться.

— Мы голодны, — пожаловался — первый мужчина — Кассиан. — Накорми нас. Кое-кто сказал мне, что будет завтрак.

— Жалкие, — язвительно произнес женский голос. — Вы такие жалкие идиоты.

— Мы знаем, что это правда. Но есть ли еда? — сказала Мор.

Я слышала слова — слушала и впитывала их. И они вплывали в мой затуманенный разум.

Нуала и Керридвен открыли дверь, что вела в обогретую камином и залитую светом комнату. Она выходила на обнесенный стенами, заснеженный сад в задней части городского дома, большие окна выглядывали на дремлющий каменный фонтан в центре, спящий по случаю этого времени года. Все находящееся в спальне было выполнено из роскошного дерева белого цвета, с вкраплениями оттенка шалфея. Комната казалась, как ни странно, почти человеческой.

А кровать — большая, роскошная, застеленная пуховыми и стегаными одеялами, чтобы прогнать зимнюю прохладу — выглядела самой манящей из всего этого.

Но мои силы не настолько иссякли, что я не могла не задать несколько простых вопросов — по крайней мере, внушить себе иллюзию доли беспокойства о своем собственном благополучии.

— Кто это был? — выдавила я, когда они закрыли двери за нами.

Нуала направилась в маленькую прилегающую ванную комнату — мраморно белую, с ванной на ножках в виде лап. Залитые солнцем окна выходили на стену сада и густой ряд кипарисовых деревьев, растущих за ней. Керридвен уже шла к гардеробу, слегка поежившись, она сказала мне через плечо:

— Они Внутренний Круг Рисанда.

Это их упоминали при мне в тот день в Ночном Дворе — с кем Рис собирался встретиться.

— Я и не знала, что Высшие Лорды ведут себя так непринужденно, — призналась я.

— Это не так, — сказала Нуала, возвращаясь из ванной с расческой в руке. — Но у Рисанда все по-другому.

Вероятно, мои волосы были сущим беспорядком, потому что Нуала упорно расчесывала их в то время, как Керридвен доставала несколько комплектов пижамы цвета слоновой кости — теплый и мягкий кружевной топ, и штаны.

Я переоделась, затем комната, тот зимний сад и спящий позади фонтан, и ранее сказанные слова Рисанда встали на свои места.

Стены этого города не были сломлены уже как пять тысяч лет.

Что означало, Амаранта…

— Что такое с этим городом? — я встретилась взглядом с Нуалой в зеркале. — Как — как он выстоял?

Лицо Нуалы напряглось, а ее темные глаза метнулись к ее близняшке, которая медленно оторвалась от полки комода, держа в руке для меня тапочки на флисовой подкладке. Ее шея слегка дернулась, когда она сглотнула.

— Высший Лорд очень могущественен, — сказала Керридвен — осторожно. — И он был предан своему народу еще до того, как его отец передал ему власть.

— Как выстоял этот город? — настаивала я. Город — такой прекрасный город, если звуки из моего окна, сада позади него, были знаком — все, что окружало меня. Нетронутое, невредимое. В то время, когда от остального мира остались лишь руины.

Близняшки снова обменялись взглядами, язык молчания существовавший лишь у них двоих, который они освоили в утробе. Нуала положила расческу на туалетный столик.

— Не нам это рассказывать.

— Он просил вас не..

— Нет, — перебила Керридвен, откидывая покрывала кровати. — Высший Лорд не требовал этого. Но то, что он сделал, чтобы защитить этого город — это история, которую должен поведать он, а не мы. Будет удобнее, если он расскажет тебе, чтобы мы ничего не упустили.

Я пристально посмотрела на них. Хорошо. Довольно честно.

Керридвен пошла закрывать шторы, погружая комнату во тьму.

Мое сердце пропустило удар, унося вместе с ним мою злость, и я сказала:

— Пусть они будут открытыми.

Я не могла быть запечатана и укрыта в темноте — еще нет.

Керридвен кивнула и оставила шторы открытыми, обе близняшки попросили меня сказать, нужно ли мне что-нибудь еще до того, как они уйдут.

Одна, скользнула в кровать, едва ощущая мягкость, гладкость простыней.

Я слушала потрескивающий огонь, трели птиц на ветках вечнозеленых растений в горшках в саду — так отличающихся от сладко-весенней мелодии, к которой я привыкла. Я могла никогда ее больше не услышать и быть не в состоянии вновь ее вытерпеть.

Может быть, в конце концов, Амаранта, победила.

И некой незнакомой, новой части меня стало интересно, что если то, что я не вернусь, могло быть подходящим наказанием для него. За то, что он сделал со мной.

Сон поглотил меня, быстрый, жестокий и глубокий.

Я проснулась спустя четыре часа.

Всего несколько мгновений заняло у меня, чтобы вспомнить, где я, что произошло. И каждое тиканье маленьких часов на столе из розового дерева было толчком далеко-далеко назад в ту беспросветную тьму. Но, по крайней мере, я не была уставшей. Безрадостная, но я больше не висела на острие чувства, будто я могла проспать всю вечность.

Я подумаю о том, что произошло в Весеннем Дворе позже. Завтра. Никогда.

К счастью, Внутренний Круг Рисанда ушел еще до того, как я закончила одеваться.

Рис ждал у парадной двери, что открывала маленькую деревянно-мраморную прихожую, которая, в свою очередь, вела на улицу. Он пробежался по мне взглядом, по замшевым, темно-синим сапожкам — сделанным практично и удобно — по небесно-голубому пальто, что было мне по колено, по косе, что обвивалась вокруг моей головы. Под пальто, мой привычный тонкий гардероб был заменен плотными коричневыми штанами и хорошеньким кремовым свитером, который был так мягок, что я готова была уснуть в нем. Вязаные перчатки сочетались с обувью, и они уже были спрятаны глубоко внутри карманов пальто.