Этьен Моро - Ловец Душ

— Кто ты? — неведомым путем, не пошевелившись, хозяин Сеерхалле оказался прямо перед солдатом.

— Сигмар, — осипшим от волнения голосом произнес пленник.

— Врешь.

Северин оцепенел, тело отказалось служить ему. Он судорожно пытался сделать хоть шажочек, хотя бы маленький вдох, но все было напрасно. Ревенант заглянул в глаза Сигмару, отчего в голове солдата возникло ощущение, будто его череп ощупывают изнутри. Тяжелое нефизическое давление нарастало, все сильнее и сильнее, настолько, что стало темнеть в глазах. В расплывчатом образе Фавнира он едва заметил чувство крайнего удивления.

— Врешь! — раздосадовано вскричал ревенант.

Мрак заклубился вокруг его кисти. Фавнир легко прикоснулся к солнечному сплетению солдата. Сигмар закричал так, что даже сквозь парализующие чары послышался его тяжелый хрип. Вся нервная система Северина будто ощетенилась, невыносимая боль пронзила каждую мышцу, каждый орган, каждый сустав. Опасаясь за жизнь пленника, ревенант прекратил пытку, и тот упал на землю безжизненным кулем.

Противное жужжание раздавалось прямо над головой. Сигмару дьявольски не хотелось не то, что двинуться, чтобы прихлопнуть муху, а даже и открыть глаза. Но надоедливое дребезжание, которое уже ощущалось, будто внутри головы Северина, сподвигло солдата хотя бы приоткрыть веки.

Низкий потолок из потемневших досок нависал прямо над макушкой. Пыльные углы были щедро завешены паутиной. В одном из них, крупная, с зеленоватым отливом муха яростно билась в сетях, пытаясь выбраться.

— Прямо как я, — подумал Сигмар, неожиданно проникнувшись сочувствием к насекомому.

Повернув голову, он разглядел топорно сделанный глиняный кувшин. Схватив посудину, Сигмар пересел поудобнее и понюхал содержимое. Приятный свежий запах воды, настоянной на бруснике, развеял все страхи, и страдающий от жажды солдат припал к кувшину. Осушив его не менее чем до половины, Северин стал осматриваться дальше.

Маленькая комнатка, не больше двух метров в длину. Бревенчатые стены, с заделанными паклей щелями. Коптящий и трескучий масляный светильник, подвешенный к потолку. В противоположном углу стояла деревянная бадья, резкая вонь от которой пронизывала всю комнатушку, не оставляя сомнений о предназначении этой вещицы. Солдат сделал еще глоток и, возвращая кувшин на место, заметил лежащий возле него кусок черствого хлеба, завернутый в тряпицу.

— Так себе у них угощение, — вскользь подумал Северин, разворачивая каравай.

Однако, голод не тетка, и быстро управившись с пищей, Сигмар откинулся на кусок дерюги, служащий ему постелью. Он принялся размышлять о текущих событиях, то погружаясь в дрему, то возвращаясь в явь. Но никаких путных идей в голову ему не приходило, и Сигмар все больше ощущал себя мухой, намертво застрявшей в паутине.

Мягко скользнув на смазанных салом пятках, открылась дверь. Все тот же неопрятный конвоир бесцеремонно запихнул в узилище ошеломленного Эйнара. Солдат резко поднялся и подошел к товарищу.

Полнокровный, крепкий духом, всегда уверенный в себе контрабандист изрядно сдал. Во взгляде Эйнара не было уже былой твердости, напротив его глаза выражали полнейшую обреченность. Да и чисто внешне он мало напоминал того щеголеватого молодца, виденного Сигмаром в Старгороде — замызганная рубаха, покрытая засаленными пятнами, клочки сена, застрявшие повсюду в бороде и волосах и сгорбленная осанка человека, потерявшего надежду.

— Чертовски рад тебя видеть, друг — протянул руку Сигмар.

— Пропали мы с тобой, друже, ни за грош — ответив на рукопожатие, горько произнес Эйнар.

— Да брось, пока живы, всегда есть надежда. Сразу же не убили, значит, нужны для чего то.

— Ага, еще как нужны. Кровушки нашей попить, вот для чего.

Не найдя что ответить, Сигмар предложил товарищу остаток своей немудреной снеди. А сам уселся на дерюгу.

— Давай хоть сапогами обратно поменяемся, — предложил он вяло жующему хлеб Эйнару.

Контрабандист безучастно поднял на него взгляд, кивнул и, отложив на тряпицу остаток каравая, принялся стаскивать берцы.

— Совсем плох стал, видно и вправду нам конец близится, — пришла в голову Северину не очень оригинальная мысль, принеся с собой какое-то отрешенное забытье.

В тесной каморке, лишенной окон, не зная день на дворе или ночь, они ожидали своей участи. Никто не тревожил компаньонов, разве только пожилой дядька, который принес миску с остывшей кашей и крынку горьковатого, стоялого кваса, да заодно поменял масло в лампе.

За все время ожидания товарищи не перекинулись ни словечком. Множество мыслей пронеслось в голове солдата — он вспоминал прошлое, моменты из своей жизни там, свое появление здесь, воодушевление, охватившее его во время отплытия из Старгорода, благодушного Зельдера, который сгинул в кровавой сече. Иногда Северин вскидывался, не в состоянии поверить, что все кончено, но тут же вешал нос, придавленный безысходностью обстоятельств.

Внезапно распахнулась дверь. Вошедшие люди растолкали дремлющего Эйнара и потащили его прочь из узилища. Сигмар попытался остановить их, но получив чувствительный удар по лбу, отступился.

В голове контрабандиста было пусто. Вялое безразличие опутало его невидимой паутиной, лишив воли к сопротивлению. Конвоиры притащили его в баню. Налив бадью теплой воды, один из них приказал Эйнару умыться, достав на всякий случай кинжал из ножен. Остальные же вышли в предбанник. На лавке уже лежала подготовленная одежда.

Умывшись и переодевшись, Эйнар все так же безучастно поплелся за своими сопровождающими. Наконец, изрядно поплутав по извилистым ходам коридоров усадьбы, они вышли на двор. Вокруг царила непроглядная темень. Низкие, плотные облака застили небо, и ни месяц, ни звезды не рассеивали эту мглу.

Эйнар медленно спустился по широкой лестнице, ведущей во двор. Прохладный, влажный воздух облепил тело, заставив зубы выплясывать чечетку. Он обернулся назад, где один из конвоиров, ругаясь вполголоса, старательно высекал искру на зажатый между коленями факел. Наконец, его труды увенчались успехом, и, перехватив факел левой рукой, он опередил Эйнара, двое других встали по бокам, чуть приотстав. Окончив построения, их процессия двинулась вперед. Контрабандист, приняв свою участь, даже не пытался сбежать. Глядя на усыпанную изжелтевшей хвоей землю под ногами, он смирено шел навстречу своей судьбе. Лишь только когда они миновали вьющуюся сквозь раскидистый лапник елового леса тропку и выбрались на достаточно широкую поляну, Эйнар поднял глаза.

Лобное место было отчетливо разделено на две части. Меньшая из них была освещена факелами, держащимися на воткнутых в землю высоких жердях. Подле них сгрудились подданные Фавнира, те, что пока еще оставались людьми. Толпа негромко гомонила, обсуждая предстоящее жертвоприношение. Кто-то выглядел испуганным, а кто-то, напротив, со злорадным нетерпением ожидал начала действа.