Андрей Кречетов - Воля твоя (СИ)

Я развел руками.

— Ночка накануне смерти — тут хочешь не хочешь, а выговоришься. Что уж тут таить-то.

— Тогда может поведаете, почему тот имперский хлыщ обозвал вас Арктурским? — Вояка подался вперед. — Неужели передо мною теперь сидит благородны сэр: рыцарь али барон?

Он хитровато прищурился, только чтобы через секунду выругаться.

— Герцог, — хмыкнул я, не особенно добиваясь какого-то результата. Но результат был — орденцы все как один прекратили пьянствовать и скалиться, взглянув на меня иными глазами. У многих губы в присвисте свернулись в трубочку, но самого свиста так и не последовало. — Не берите в голову, — откинулся я на спинку кресла, — титул номинальный, а формально… У меня нет ни земельного надела, ни худо-бедно известного дворянского рода, ни даже собственного герба.

— А как же…

— Чтобы, скажем так, всякая чернь по королевскому двору не шныряла. Несколько вынужденная мера.

Некоторое время мы с Усманом играли в гляделки, прежде чем он громко хмыкнул на потонувший в тишине зал, громко и чувством выругался и довольно заухал — засмеялся. Остальные тоже не остались в стороне, принявшись зубоскалить друг другу.

— Оставим этот вопрос. Я все понимаю — это уже кое-что личное, и умею быть дипломатичным. Временами…

Новый взрыв хохота раздался за столом.

— Как насчет того, чтобы немного возвратиться во времени, скажем, припомнив наши с вами взгляды на алчность людей?

— Пожалуйста, — пожал я плечами. — Однако кроме моего поверхностно сложившегося мнения вы ничего не услышите — мне нечем его подкрепить.

— Вот! — Наставительно поднял палец Усман. — Об этом я и говорю. Жаль, весьма жаль, Марек, что вам не довелось встретиться с настоятелем Николаем. Окажись вы в наших стенах месяцем ранее, вы наверняка пересеклись бы с ним — настоятель частенько бывает в наших местах, и особенно любит погостить в Обители. Но теперь уже, увы, вряд ли

— Марек, — внезапно подался вперед Усман, — вы бывали когда-нибудь в лесах Сантрипо Грация?

— На другом континенте? — Шокировано округлил я глаза. — Бывал.

— Вот как? — Оба офицера сдержанно поперхнулись. — И что, простите, вы там забыли?

— Шутка, я блефую, — улыбнулся я. — Мне просто была интересна ваша реакция. Однако о лесах Сантрипо весьма наслышан. Собственно, как и о Грацие.

— Да, громкая была когда-то история.

— А вы сами, Усман, раз спрашиваете, должно быть, бывали?

— Я оттуда родом.

— И что, простите, вы здесь забыли?

Он вежливо улыбнулся, признавая за мною раунд. Зато Сильвестр во весь голос расхохотался, довольно хлопнув кружкой по столу:

— Как он тебя, а?

— Неблагополучные леса в неблагополучном королевстве, — желая загладить возможное недопонимание, продолжил я. — В те времена, когда две империи были единым целом, проводилась полномасштабная экспансия на ближайший материк. И Граций был первым королевством, встреченным Священной империей на своем пути. Целые легионы армий высадились на тех берегах…

— Где в непроходимых лесах все и полегли, — закончил за меня воевода. — Граций неприступен с моря, леса Сантрипо непроходимы. Священная империя поняла это, однако поняла слишком поздно, когда возвращать назад с негостеприимного материка оказалось уже некого.

Мы помолчали.

— Мы обменялись исторической справкой, — заметил я.

— Это было мое откровение, — упрямо взглянув на меня, закончил воевода.

— Весьма познавательно… и поучительно.

— Послушаем, что расскажет нам Сильвестр?

— Да пожалуйста! Я всегда готов к откровениям. Я в любой момент готов исповедоваться в злостном и неоднократном преступлении наших священных запретов. День и ночь — много раз, но иногда, — подскочил он, высокопарно задрав голову, — я сдерживался что есть мочи, я блюл месяцами! Чаще двумя, потому как на большее меня не хватало…

— Сядь уже, — едва сдерживаясь от смеха и с укором поглядывая на младших товарищей, беззвучно согнувшихся над столом, пробормотал Усман. — Про твои грандиозные похождения по богатым юбкам в Обители известно всем без исключения, даже магистру. Все их слышали, и не раз!

— Это все были старые и мною уже давно забытые! Я обзавелся новыми!

— Я… не знаю… когда ты успел, — перебиваясь на позывы хохота бормотал его старший товарищ, — но оставь подробности… при себе. Постой-ка, ты ежеминутно был при мне и не отлучался из Обители ни на один день! Как ты сумел?! Кто-о?! — Вскочил он, обводя яростным взглядом заполненный бойцами ордена зал. — С кем?! Я не желаю знать подробности, просто укажи мне на этого негодяя и уже завтра утром вы оба прямо перед наступлением подвергнитесь Четвертому наказанию! Прямо перед вратами!

Что тогда началось — невозможно описать. Все утреннее веселье, когда Усман в свойственной ему манере дразнил осадившие крепость имперские войска, не идут ни в какое сравнение с той истерикой, что сейчас закатилась. Орденцы висели друг на друге, лежали на столах, потряхиваясь от хохота, сползали в бессилии на пол. На гневные восклицания раскрасневшегося командира, требующего назвать имя поганца дабы в целях истинных и истовых обелить имя столь светлого ордена, своими мирскими деяниями и молитвами снискавшего славу самого богатого на весь свет.

— Бесполезно! — Смеялся вместе со всеми Сильвестр.

— Садись уже, — буркнул Усман, первым подавая пример. — Я не имею ни малейшего представления, как ты умудрился провести ее в крепость мимо меня. Где она?

— В покоях магистра. — Усман страдальчески взвыл. — И не она, а они. И они тут еще с отъезда настоятеля Николая.

На воеводу было жалко смотреть.

— Когда ты мне собирался об этом сообщить?

— Да, в общем-то, никогда. Магистр знает, и ладно.

— То-то его сегодня с нами нет…

— Как видишь, это только твоя вина, что ты не задумывался о причинах и следствиях. А теперь позволь мне откланяться, у меня сегодня еще весьма важное и несомненно приятное дело.

— Это было откровение Сильвестра…

— Теперь дело за мной? — Хмыкнул я.

— По вашему собственному желанию.

Я кивнул.

— Это разумно, но ведь я сам только накануне признал, что эта ночь — лучшая ночь для откровений. Будет несправедливо, если я один не поделюсь чем-нибудь эдаким.

— Вы знаете об этом! Знаете о существовании ночи, когда мертвецы поднимаются из могил!

— Вам кажется.

— Нет, не кажется! Вы совсем не были удивлены услышанным!

— Это событие, когда мертвецы поднимаются из своих могил в поисках живых существ, называется упыриной ночью. Действительно, мне довелось стать свидетелем опустошенного этими тварями селения. Давным-давно, еще не на этом континенте. Вот вам еще одно крохотное откровение от меня: Упыриная ночь — стихийное, неконтролируемое явление, и, к сожалению, далеко не единственное в своем роде.