Андрей Кречетов - Воля твоя (СИ)

— Ладно, я поняла. Как-нибудь в другой раз припомню.

Книга, а сверху закладка, легли в сторону. Очков не было. По каким критериям она решала их использовать, оставалось для меня загадкой. Вместо чтения она положила голову мне на колени, принявшись играть со мною в гляделки. Но очень скоро проиграла, начав зевать и подолгу моргать. Не успел я опомниться, как она уже дремала.

Однако стоило попытаться мне ее приподнять, чтобы отнести к себе, как она умело вывернулась на кровати, призывно потянув меня к себе.

— Что это? Перемешанные желтки?

— Апельсиновый сок!

— Вздор! Апельсинам неоткуда появиться в этом краю, а значит, это опять какая-нибудь дрянь.

— Ты невозможен!

Она залпом выпила ярко-желтое содержимое моего стакана, и сколько бы я не всматривался, так и не смог обнаружить отражения хоть какого-либо послевкусия на ее лице.

— Я хочу апельсинового сока.

— Вздор! Апельсинам неоткуда появиться в этом краю, а значит, будешь пить яичные желтки.

Я вздохнул.

— И на том спасибо, что больше не заставляешь меня пить выворачивающее наизнанку… нечто.

— Это было лекарство.

— А еще я слышал, что апельсиновые соки полезны.

Улыбаясь краешком губ, она подвинула мне свой бокал. При этом в ее глазах плясали лукавые искорки.

Она выглядела обворожительно. Не очень высокая, стройная и гибкая словно ствол березы и с такой же светлой кожей, она не вошла — вплыла в трапезную, приветственно улыбнувшись лишь одними губами. Глазами же она меня просто пожирала. А я ее, обтянутую в таком тончайшем платье, что казалось, будто оно больше открывает все ее прелести, нежели скрывает.

Она остановилась поодаль, требовательно взглянув на меня из-под опущенных ресниц. Я не помню, как оказался рядом, стоя перед нею на одном колене и прижимая к губам ее ладонь.

— О госпожа, ответь мне! Как зовут столь прекрасную деву?

— Миражанна, — кротко ответила она, опустив голову.

— В постель!

— Здравствуй, Повокла.

— И вам не хворать, господин.

Селянин одарил меня взглядом прищуренных глаз, отвлекшись от скидывания с телеги накошенной травы.

— Надобно чего-то?

— Госпожа ваша сказала, что за мое спасение нужно поблагодарить тебя.

— Не меня, — мотнул тот заросшим волосами лицом, — а вон его. Он вас и нашел.

Я обернулся на вышедшую из-за палисада пару, вооруженную вилами с висящими на них ошметками травы. На кого из них двоих указал крестьянин, я не разобрал, просто приветственно кивнув обоим.

— О-о, да мне никак чудится! Гринди?

— По-моему нет, — как-то кисло откликнулся тот, что был помоложе.

— Доброго здравьичка, господин! А оно вам, судя по всему, и не особо надобно — выглядите так, как только что из мамки выбрались.

Повокла на него недовольно шикнул.

— Да не шикай ты! Я же это, я же не пургу мелю, а как есть говорю. Быстро вы поправились, господин!

— Хозяйка ваша, Миражанна, постаралась.

— Да-а, госпожа Миражанна та еще умелица — настоящая знахарица. Бабки твердят, любую проказу может исцелить, а вы же знаете бабок — этим не особливо надобно врать. У нас в деревне так: что тяжкий недуг, так идти на поклон к госпоже целительнице. Она-то завсегда поможет, и завсегда излечит. Да и роды она лучше всяких… принимает. А вы чего сюда, просто так али по делу?

— Поблагодарить хотел и на этом, собственно, все.

— А-а, да это всегда запросто, господин. Что ж мы, не люди что ли, оставлять там живого человека, на таком-то пепелище…

Повокла на него снова шикнул, куда грубее прежнего, но тот уже и сам поспешно захлопнул свой разговорившийся сверх меры рот.

— Да вот, кстати, хотел спросить: а что вы там делали, на руинах Обители на следующий день после штурма ее имперскими войсками? На Осколке, в двух днях пути отсюда.

Замялись все. Повокла недовольно проворчал сквозь зубы, Гринди шмыгнул обратно за палисад, а болтун виновато закусил губу. Этой темы они, судя по всему, стараются избегать.

— Так снеди мы свозили-то, — развел руками тот. — Наша деревенька завсегда торговала-то с орденом. Мы им хлеба да молока, а они нам деньги.

Я понимающе кивнул.

— А вообще, хорошо у вас тут. Уютно. Сразу видно, богатая деревня.

— Так все же стараниями нашей хозяйки, господин. Если б не она!

— Богатая у вас деревенька. Богатая.

— Настолько богатая, что у обыкновенных деревенских рубак на поясах под одеждой висят имперские мечи.

— Это из моих запасов, — тут же откликнулась Миражанна. — Я сама их им выдала.

— Зачем человеку, не умеющему пользоваться мечом, меч?

— Я предложила — они не отказались.

— Это все равно, что дать барану мандолину…

— Отсюда два дня до Осколка. И привезут они за эти два дня вместо хлеба да молока сухари да простоквашу. Какое-то бесполезно занятие, не находишь?

— И, знаешь, что-то я их не припоминаю в стенах Обители.

Я бил наугад, не имея ни малейшего представления о действительно положении вещей, однако кое-что, так явно всплывшее перед глазами, позволяло мне это делать

— Это они тебе наплели? — Спустя пары минут тягучего молчания откликнулась женщина, плотно сжав губы.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я это все сам придумал?

— Балбесы! Лучше бы сразу признались, чем врать нелепицу, — кому! — орденцу! — Вспылила она, вскочив.

— Давай по порядку, — попросил я.

— Хочешь напрямую? Мародерствовали они там, вот что! Сорвались с места сами не свои, отпросились у меня на несколько дней, и вдруг спустя четыре дня заявились ко мне с полутрупом в телеге и повинной! Да если бы я знала изначально, куда они собираются, я бы сразу им их поникшие головы бы пооткрутила!

— Не сомневаюсь, — почему-то поверил я. Трудно не поверить, когда, странно, что еще не кипящая, женщина в истинном возмущении наматывает круги по комнате. Тут бы о себе позаботиться в первую очередь. — И много они там намародерствовали?

— Тебя вот привезли!

Она остыла так же быстро, как и завелась. Села мне под боком, ткнувшись плечом.

— Прости за резкий тон, — пробормотала она своим коленям. — Я не хотела тебя оскорбить и обидеть и… — Она тихонько шмыгнула. — Но не подумай, я рада, что они тебя привезли, и особенно рада, что ты оказался таким охочим до жизни. Любой другой бы даже не выдержал одного лишь пути… Но ты сильный, ты сумел. А я не имею права так говорить… Прости меня.

Я ничего ей не ответил. Лишь прижал посильнее к себе, слушая ее оправдываюшийся лепет.

Деревня выглядела пустынной. Словно только недавно покинутой. Крепкие саманные избы, в срок и с мастерством подлатываемые, хорошие изгороди и плетни, не рассохшиеся, без прорех, богатое дворовое хозяйство, преимущественно птичье, и прочая утварь. Все казалось умиротворенным, таким идеальным, но незаконченным. Не было людей.