Игорь Конычев - Бремя Бездушных (СИ)

— Все погибли. Все, кто был в Зимней Спячке, — медленно произнес Фалкон. — Врата распахнулись прямо в центре деревни. Портал, скорее всего, открыли еретики, выдававшие себя за торговцев.

— Неужели орден помнит об этом? Небольшое уничтоженное поселение зверолюдов стоит упоминания в ваших хрониках? — Таллаг оскалил клыки.

— Все врата в Бездну и их истории есть в наших хрониках, — согласно кивнул Фалкон. — Но и я не забываю того, что видел собственными глазами…

Едва старый гиритец замолчал, как Таллаг, в мгновение ока, перескочив через стол, замер напротив монаха. Его руки дернулись к шее Фалкона, но взгляд храмовника заставил зверолюда остановиться. Седой гиритец смотрел на Таллага с горечью, даже не шевельнувшись.

— Мы пытались спасти… Но не успели. — Прошептал он, заглянув зверолюду в глаза. — Ты был тем мальчишкой, что прибежал через врата Пути за помощью?

— Я, — шумно выдохнув, Таллаг опустил руки, и они бессильно повисли вдоль его мускулистого, загорелого тела. — Тогда я отправился к реке, чтобы наловить рыбы на ужин, Аиша замечательно запекала ее… Столько лет прошло, а я помню, — согнувшись, словно под невообразимой ношей, Таллаг вернулся на свое место, устало опустившись на стул.

Никого не дожидаясь зверолюд сам налил себе вина, но не притронулся к нему, поставив кружку на стол.

— Сначала я увидел, как над деревеней закручивается огромная черная воронка и сразу же бросился обратно. Когда я оказался за частоколом, то внутри уже лилась кровь. Много крови. Я бежал к дому родичей, что находился почти в середине поселения, как раз где открылись врата. У меня был Громовержец, и я хотел сражаться, но по пути меня остановил Гурта — местный шаман, его молния спасла меня от тварей Скверны, а затем старик взял меня за шкирку, словно щенка, и практически швырнул во врата Пути. Приведи помощь! — вот что крикнул он мне. Я не знаю, куда хотел отправить меня маг, управлявший порталом, но один из демонов пронзил его грудь когтями, вырвав сердце, и последними его словами были: — Ариард. Обитель.

— Так ты и оказался в столице? — Фалкон выглядел еще более мрачным, чем в момент битвы с демоном.

— Да, — кивнул Таллаг. — Меня вышвырнуло из врат рядом с вашей обителью-монастырем. Первой мыслью было вернуться, но я не мог, меня не пустили без денег… Тогда я побежал к вам, но меня остановили у ворот. Я кричал, умолял, пытался даже прорваться, но меня не слушали. Когда мне все же удалось достучаться до стражи, и я дождался, пока ваши пастыри соблаговолят послать отряд на помощь, было уже поздно.

Кулаки Таллага сжались.

— Ваше промедление стоило жизни моим родичам. — Зверолюд не кричал, он говорил поразительно тихо, медленно сжимая кулаки. — Аише было всего восемь зим и она, вместе со Скаром, погибла от лап тварей, сражаться с которыми, по вашим словам — ваш долг. — Он с вызовом взглянул в глаза гиритца.

— Я не стану оправдываться перед тобой, — так же тихо ответил Фалкон. — Я воин и я выполняю приказы. Мы выступили сразу, как только нам сказали и спешили, как могли.

— Вы даже не позволили мне пойти с вами.

— Ты сам-то понимаешь, какую глупость сейчас сказал? — кротко спросил Фалкон. — Сколько тебе тогда было? Пятнадцать? Я даже сейчас не узнал тебя, если бы ты не рассказал эту историю.

— Вы оставили меня одного в своем городе, а когда я смог вернуться, то увидел на месте Зимней Спячки лишь пепелище. Под руководством жрецов, работники уже начали возводить стены вокруг оскверненной земли, вкладывая обереги между камней. Я даже не смог проводить в последний путь своих родичей, не увидел их тел, не простился с ними! — Таллаг попытался вскочить, но Исель, на глазах которой выступили слезы, удержала его за плечи.

— Там было слишком много убитых, среди которых были и зверолюды, и люди, и демоны. Мы не могли очистить тела лишь молитвами, и пришлось все сжечь…

— Тела моего племени не подвержены заразе, — Таллаг немного успокоился.

— Ты не видел, что там произошло, парень, — тяжелый взгляд храмовника буквально пригвоздил зверолюда к стулу. — Твои родичи ушли достойно, забрав с собой многих тварей, но и им самим пришлось несладко. Там была настоящая бойня и, порой, мы даже не могли определить, какому телу принадлежат разбросанные вокруг внутренности и конечности! Скверна распространялась с безумной скоростью, и мы сделали то, что должны были — не позволили ей расползтись по вашим землям! — Фалкон встал и навис над столом, словно скала. — Стоило нам выйти из врат Пути, как опустошитель превратил их в бесполезную груду камней. Так что мы даже не могли сообщить о случившемся вашим верховным шаманам в Урочище. Нам пришлось решать все на месте и, поверь, решение далось нам нелегко. Я понимаю твою горечь и делю твою скорбь, но пойми и ты — у нас не было выбора. Много моих братьев остались в Зимней Спячке навсегда и были сожжены вместе с ее защитниками. Кровный брат Гириона пал в той битве! Мы, тоже, принесли свою жертву, как и все, кто борется со Скверной, так не вини нас в том, что произошло. Хочешь кого-то ненавидеть? Ненавидь тварей, что уничтожили твой дом!

Над столом разлилось тягостное молчание, даже Миаджи опустила взгляд, разглядывая доски пола. Демоницу не волновали дела людей, но сейчас она чувствовала боль и переживание своей хозяйки, передававшиеся и ей самой.

— Я знаю, что ты прав, — Таллаг нарушил молчание. — Но я не смог с этим смирится за прошедшие годы, не могу и сейчас.

— Значит, демона под боком ты терпишь, а нас нет?

— Миаджи не раз спасала мою шкуру, пусть и делала это только по воле Кисары. — Зверолюд взглянул на демоницу. — Но она именем своей хозяйки и своим собственным, поклялась, что не имеет никакого отношения к той бойне и вообще до призыва не была в нашем мире, родившись в тот миг, когда ее позвала Кисара. Она и Миаджи моя новая семья, как и все в Крыльях Удачи, а семью не выбирают.

— Это, конечно, стоящее оправдание, для порождения Скверны. Но это твое дело и вот что я скажу тебе, — перегнувшись через стол, Фалкон тихо произнес: — Я не могу открыть подробностей, но если наша миссия увенчается успехом, то, ты по праву сможешь считать своих родичей отомщенными, так же, как и я всех своих братьев, что пали в борьбе со Скверной.

— О чем это ты? — Таллаг оживился, и из его глаз пропала затаенная злоба. — Да так, — храмовник опустился на свое место. — Хмель развязал мне язык, и я сболтнул лишнего, да простит меня Гирит.

— Ты уверен, что ты гиритец? — Снова спросил зверолюд. Его недоверчивый взгляд остановился на глазах монаха и тот кивнул:

— Вот теперь мы подошли и к моей части обещания, — Фалкон ловко разлил вино по кружкам и, сжав свою в огромном кулаке, за один глоток опустошил ее. Вытерев седые усы, он продолжил: