Игорь Конычев - Бремя Бездушных (СИ)

— Я же сказал, что служу Защитнику всю свою жизнь. Но мои предки не были гиритцами…

— И что же? В семье пекарей родился храмовник? — хмыкнул Таллаг, которому новая порция вина вернула расположение духа.

— Ранее в моей семье почитали другого бога. Несколько поколений моих далеких предков служили Сидонию Воздаятелю. — В голосе Фалкона прозвучала нескрываемая гордость. — Поэтому среди гиритцев я чувствую себя… Лишним, но если Защитник избрал меня, то так тому и быть. Сидонитов больше нет, а вот мой далекий предок сопровождал самого Аларда Дария и встретил свою смерть в обители Нерушимых Врат! Бок обок с самим верховным лордом.

— Правда? — Теперь уже Кисара придвинулась поближе.

— Это написано в семейных архивах, — важно кивнул гиритец.

— А ты, стало быть, не из простых смертных, раз в твоем роду ведутся эти архивы, — подал голос молчавший до этого Калеос.

— Мой род берт свое начало еще во времена предшествующие Империи! Я родился на севере, в городе Гальтаг, на острове Готтерберг, где до сих пор стоит поместье моей семьи. — Фалкон немного смутился. — Точнее теперь там заправляет моя двоюродная сестра и ее муж, нам, храмовникам, не нужно ничего, кроме того, что дает нам Гирит Защитник. Наша семья это братья по ордену.

— Судя по твоему тону и кислой физиономии, этого не скажешь, — хихикнула Миаджи.

— Что поделать, — пожалуй, это был первый раз, когда гиритец ответил демонице без явной ненависти в голосе. — Меня забрали в орден с самого детства, и я не успел вкусить прелестей состоятельной жизни.

— Но был бы не прочь? — Губы Миаджи растянулись в улыбке.

— Даже не пытайся сбить меня с истинного пути, предначертанным мне Защитником. — Покачал головой Фалкон. — Мои мирские желания несущественны и для меня нет высшего блага, чем защищать народ Светлых земель. Я гиритец и я щит своего бога.

— Да-да, — важно закивала демоница, явно передразнивая храмовника. — Никаких мирских желаний, только добрые помыслы. Ведь помыкание остальными жителями Светлых земель — это всего лишь необходимость! Кто-то же должен слизывать грязь с ваших сапог и кланяться вам, лишний раз, проверяя на прочность камни брусчатки своим лбом.

— Умолкни, порочное исчадие Бездны, — вопреки гневным словам, Фалкон вздохнул. — Мне и самому не нравится это подобострастное обращение ко мне и братьям. Заметь, оно не нравится не только мне, но и остальным храмовникам, взять, к примеру, эту лачугу, — гиритец развел могучими руками. — Стража так суетилась, что преподобному Алектису пришлось на них даже прикрикнуть. Они собирались уступить нам свои казармы, но пастырь настоял на этом месте, заявив, что нам нужен лишь ночлег и еда. Он даже запретил стражникам привести тут все в порядок.

— Зная отношение в Ариарде к вашему ордену, я удивлена, что не увидела здесь пары сотен верующих, вылизывающих пыль собственными языками. — Не удержалась от ехидства Миаджи.

— А я удивлен, почему я или кто-то еще из моих братьев до сих пор не укоротил твой не в меру длинный язык. — Фалкон потянулся и стул под ним скрипнул.

— Простите ее, — Кисара зажала рот протестующей демоницы ладонью. — Девочка совершенно не умеет себя вести, но я над этим работаю.

— Если она откажется повиноваться, просто отдай ее в нашу ближайшую обитель. — Посоветовал ветеран.

— Вы говорили, что ваши предки знали Аларда Дария? — южанка решила перевести тему на ту, что интересовала ее больше остальных.

— Ну, началось, — Таллаг страдальчески закатил глаза. — Я спать, — сообщил он всем, поднимаясь из-за стола. — Откровения утомили меня.

— Я думаю, мы все решили? — Фалкон взглянул на зверолюда и тот, после недолгих размышлений, кивнул.

— Я постараюсь не держать зла на тебя и твоих братьев. Но знай — вы, по-прежнему, мне не нравитесь. — С этими словами Таллаг пересек комнату. Стянув сапоги и улегшись на дальнюю кровать, он отвернулся ото всех, накрывшись с головой шерстяным одеялом.

— С вашего позволения, я, тоже, отойду ко сну, — Калеос, пошатываясь, встал и под смешки своей сестры добрался до одной из кроватей, на которую незамедлительно и упал, забывшись сном.

— Мелковат эльф, вот и сморило, но держался до последнего, — Фалкон улыбнулся. Сейчас он совсем не казался храмовником, разумеется, если не брать в расчет его размеры. Обычный седой воин, не больше ни меньше. — Может, и ты уберешься с глаз долой? — Монах взглянул на показавшую ему язык Миаджи. — Что ж, Гирит, я приму это испытание, так же, как и те, что были до него. — Храмовник вздохнул.

— Так что на счет Аларда Дария? — Кисара заняла место Таллага и с любопытством взглянула на гиритца.

— Думаю, что все известное мне, можно найти и в писаниях, хранящихся в архивах Фририарда, — Фалкон еще не знал, что ненароком затронул любимую тему южанки и что та, вопреки своим страхам перед орденом, так просто не сдастся.

— Мало ли, вдруг там что-нибудь упустили? — Кисара подлила храмовнику вина.

— Это так важно для тебя? — гиритец с явным одобрением смотрел, как уровень жидкости в его кружке приближается к ровным краям. — Алард Дарий в одиночку одержал верх над принцем-демоном, в то время как все мы едва справились с одним опустошителем, а ведь это лишь одно из его деяний. Храмовник назвал недавно убитого демона обозначением, принятым, как среди его ордена, так и среди демонологов. Так называли огромных тварей, используемых в качестве основной ударной силы выходцами из Бездны.

Опустошитель значительно превосходил своих собратьев в силе, но был абсолютно лишен возможности мыслить, руководствуясь лишь своими кровожадными инстинктами. Обладавший поистине чудовищной силой и живучестью, этот вид демонов, к счастью для жителей Светлых земель, не очень часто выбирался из врат в Бездну. Чаще их них на свет лезли орды демонов поменьше, но и их было достаточно, чтобы сеять вокруг хаос и смерть.

— Вспоминая писания о сидонитах, я невольно начинаю завидовать им и жалеть, что я родился именно сейчас, — гиритец тяжело вздохнул. — Ладно, возможно, описание подвигов праведных воинов укрепит твою душу дитя, и не позволит тьме, живущей в твоем сердце, завладеть ею.

Отпив сразу половину вина из кружки, Фалкон начал свой рассказ и южанка с Исель внимательно слушали его. Даже Миаджи, старательно делавшая вид, что ее интересует лишь пламя в очаге, жадно ловила каждое слово храмовника.

— Из-за вас я не выспался!

Взъерошенный Таллаг первым делом высказал свои обвинения всем окружающим. Зверолюд неспешно спускался с лестницы, на ходу поправляя одежду и взлохмачивая гриву своих волос. Он не выглядел уставшим, скорее отдохнувшим, но, все же, не упустил шанса поворчать.