Ольга Зима - Тёмное пламя

— Шайя, я тебя очень прошу, не покидай этих стен, снаружи гораздо больше ловушек и паутины, чем мы видели по пути, а мне пока нужно сходить с офицером Г-в…

К невероятному счастью Мэя, феечка перебивает Ворону:

— Ну уж, пилик, нет! Пилик! — и притоптывает ножкой. — Я буду сидеть, пилик, тихо, пилик, как Луг! — ах ты маленькая охальница! — И меня никто, пилик, не заметит, даже, пилик, этот милый офицер! Пилик! — и косится хитро!

Ах ты! Ну ты! Мэй, в котором переливается столько магии, сколько в нем не было от рождения, недоуменно поводит головой, и мне приходится притихнуть, надеясь, что и мое кажущееся присутствие он спишет на эффект удара феи — перед глазами у Мэя до сих пор немного искрит.

Шайя привычно прячется за лоскутным воротником, на что Мэй смотрит так, словно изрядно устал удивляться. Я чувствую его желание уточнить — как долго Шайя уже находится при Благом дворе, но это желание затмевается уверенностью: столько же, сколько сам Бранн. Похоже, офицер Мэй начинает осознавать слова неблагих и соотносить с их поступками.

Алая капелька сережки, задетой Шайей, продолжает раскачиваться, гипнотизируя офицера, Мэй с трудом сосредотачивается, сквозь шум магии ему пока сложно видеть предметы обычными. Вот и вокруг Бранна рисуется изумрудно-золотой ореол, которого совершенно точно раньше не было.

Впрочем, отправиться в трапезную им это нисколько не мешает. Еще разок принюхавшийся на выходе Мэй не чувствует теперь вовсе ничего — какие бы следы ни остались от стражника, они выветрились, возможно, именно благодаря шумной фее.

По пути благому и неблагому волку попадается стайка девушек, на которых Бранн реагирует весьма однозначно — без предупреждения толкает Мэя в ближайший коридор, а там — в ближайшую комнату и прикрывает дверь.

Когда азартный стук каблучков затихает, объясняет спокойно сложившему руки на груди и нависающему волку:

— На сегодня с меня подолов точно хватит, — поводит левым здоровым ухом, отворачивается опять к двери, а потому не видит, как плавно изменяется выражение лица Мэя. — Их было уже по крайней мере десять и последние пять почти одновременно.

— То есть? — Мэй медленно моргает, задерживая глаза закрытыми дольше положенного. — То есть ты хочешь сказать?.. — и я вижу, его преследует острое чувство, что эта ситуация уже имела место.

— То есть я хочу сказать, что немного от них устал. Пойми меня правильно, девушки Благого двора прекрасны, но трещат без умолку, громко вздыхают и тянут руки к ушам, даже когда ты просто пришиваешь им оторванный подол.

— Э-э, Бранн, знаешь, не то чтобы я осуждал тебя, я и сам иногда… Но ты бы поберегся. Иногда подолы можно, а иногда нужно игнорировать… — и мысли Мэя уходят в весьма и весьма пикантные дебри, стоит ему задуматься над количеством. — Пятеро?! Ты сказал, пятеро одновременно?

— Именно так я и сказал, — неблагой пока весь в своих мыслях, шокированный Мэй рядом ему незаметен. — Ох, я не подумал, при Благом дворе есть какой-то порядок и по заботе об одежде?

Мэй сдавленно хмыкает, смеривая Бранна недоверчивым взглядом — он издевается или правда так рассуждает?

— Порядка, как такового нет. Только смотри, как бы девушки не порвали тебя на много-много маленьких неблагих. Из ревности. И я все же советовал бы тебе поберечься…

— Из ревности?..

Бранн разворачивается к Мэю всем корпусом, сверлит своими изумрудными глазами в упор, вторая часть высказывания его явно не заинтересовала.

— То есть они могут ещё и ревновать? За то, что я пришил подол кому-то другому? — уши растерянно опускаются. Бормочет про себя: — Дикие благие порядки.

И Бранну невдомек, но я вижу, что в голове благого Мэя вертится похожая фраза, только относительно неблагих.

— Но пятеро!.. Как, скажи мне, Бранн, если это не смертельный неблагой секрет, как ты умудрился? — Мэй все ещё в шоке.

— Как и прочие подолы, иголкой, — и не успевает офицер провести ещё более запутанные параллели, как Бранн вынимает то ли из подкладки, то ли из рукава маленький блестящий предмет. — Пришиваю и зашиваю одежду я иголкой, Г-вол-к-х-мэй, и если ты сейчас скажешь, что у вас принято пришивать подолы как-то иначе, я запутаюсь окончательно.

Мэй любуется явно острым и блестящим предметом, переводит взгляд на серьезное лицо неблагого, расплываясь в не поддающейся укрощению улыбке.

— Мне кажется, мы это заслужили, — выговаривает почти про себя, — раньше нам, определенно, слишком скучно жилось.

— Что, прости? — Бранн явно слышал, но смысл остался для него тайной.

— Я восхищен тобой, третий принц Неблагого двора, я очень глубоко тобой восхищен, — хлопает по плечу и выводит из комнатки.

В общую трапезную идут многие волки, приближается время обеда, на Бранна косятся, но одного присутствия Мэя возле неблагого хватает, чтобы любопытные вопросы отпали сразу как ненужные. Многие знакомцы нашего офицера подходят к нему просто поздороваться, чтобы рассмотреть неблагого вблизи, а Мэй, не утомляясь, кажется, вовсе этой процедурой, представляет их друг другу. Бранн повторяет про себя имена, вглядывается в лица, запоминает, и по мере продвижения к длинному столу становится все расслабленнее — тут его убивать никто не хочет, благими волками движет исключительно здоровый интерес.

Другие столы занимает более разнообразная публика, в том числе гости короля Дея, иными словами — недавно собиравшиеся осаждать твердыню небесные и лесовики. Но Бранн сидит за одним столом с волками.

Мэй, опять же, никуда не пропадает, он спокоен и обыкновенен, манера его общения не меняется от количества собеседников, это тоже умиротворяет Ворону. Они с офицером уже успевают приступить к трапезе, когда в зале появляется стражник-волк при полном доспехе, правда, подобранном немного не по росту. Чем ближе он подходит, тем муторнее становится Мэю: в этом происходящем есть какая-то неправильность. Наш офицер успевает попросить Рогана в качестве ответной услуги присмотреть, если что, за новым королевским волком, когда, оправдывая все худшие ожидания, посыльный подходит к нему.

— Офицер Мэй, вам просили передать, что вашей матушке стало дурно, поторопитесь.

Голос стражника Мэю и мне незнаком, это удивительно, но в свете таких известий Мэя не тревожат мелочи. Искры магии шутят с ним шутки, кажется, что посыльный на самом деле переодевшийся лесовик, под кирасой мелькает что-то рыжее…

Офицер резко поднимается.

— Роган за тобой присмотрит. Бранн, держись его, я вернусь так быстро, как только смогу!

Неблагой смотрит нечитаемо, но кивает, хотя он лекарь, и до того всегда вызывался помочь. Хм. Странно. Непохоже на нашего неблагого. Еще и слова произносит вовсе странные: